Я люблю другого

Моя тётя – младшая сестра моей матери Фунда Актекин умерла рано утром от передозировки наркотиками. Её остывшее в кресле тело обнаружил шофёр семьи, и срочно позвонил нам, старым испуганным голосом сообщив нам страшное известие. В комнате, где обнаружили тётю, стоял густой запах крепких сигарет. Тёмные занавеси на окнах были спущены, тётя полусидела в кресле, сильно откинувшись назад. Густые локоны её волос рассыпались на плечи, рот был приоткрыт, а опустевшие глаза печально смотрели перед собой. Тонкие руки тёти свисали по обе стороны кресла. Шёлковый халатик небрежно скатился, обнажив плечи. На первый взгляд можно было предположить, что она всего лишь спит. Ей было всего лишь тридцать девять лет. Более десяти лет тётя Фунда была наркозависима, с тех самых пор, как пережила громкий скандал и развод с любимым первым мужем. Внезапно уединившись в своём огромном особняке от всех близких и родственников, Фунда Актекин стала вести закрытый образ жизни, отошла от общих дел большой семьи, сильно похудела, не принимала дома гостей и родственников, не посещала общественные мероприятия. В тот же год она отправила свою маленькую дочь от первого брака Айшегюль на воспитание к дяде Сулейману. Айшегюль тогда было всего лишь семь лет. И хотя дядя Сулейман со своей семьёй жил в Анкаре, мы часто встречались, особенно в поздние субботние вечера. Дядя Сулейман, его супруга Аидэ, сын Нихат и дочка Лейла, когда мы все были маленькими, приезжали к нам на выходные. Вместе с ними тогда к нам приезжала и Айщегюль. Вместе с кузенами, братом Халидом и младшими сёстрами Саидой и Нейир мы бегали по заднему двору нашего огромного особняка, пока взрослые неустанно обсуждали проблемы семейной компании. Мы качались на качелях во дворе, срывали с деревьев сочные фрукты, выпачкиваясь во все цвета радуги, а Айшегюль сидела на скамейке, задумчиво уложив руки на груди и думая о чём-то о своём. Её бледное личико лишь изредка поднималось и всматривалось в нашу сторону. Отужинав, они уезжали, и в нашем доме становилось тихо и даже тоскливо. Я всегда с любовью и с тёплой улыбкой, вспоминаю эти безвозвратно ушедшие годы. Моя мама Джейла Суат, старшая в семье Таибов, вышла замуж за моего отца Ибрагима Суата и оставалась жить с ним в счастливом браке в родовом поместье семьи Суатов. У отца и матери нас было четверо. После первенца – моего брата Халида, спустя несколько лет родилась я – Селин Суат, после меня на свет появилась Саида и младшая из нас Нейир. Кстати, моя младшая сестра Нейир была очень похожа на тётю Фунду. Такая же красивая, хрупкая, немногословная и терпеливая, она часто заставляла мою маму тяжело вздыхать и тоскливо поджимать губы, напоминая ей о несчастной и больной сестре. Помнится, мы были совсем детьми, когда в семье поползли слухи и романе тёти Фунды с неким молодым бизнесменом. Эта новость обрадовала всех, ведь появился шанс возвращения тёти Фунды в жизнь. Скрытые от всех отношения закончились браком и рождением самого младшего из кузенов – Сердамом. Сердам родился болезненным малышом, потому все заботы о нём тётя Фунда возложила на няню, приглашённую из России. Семья очень скоро распалась. Второй муж тёти Фунды и отец малыша ушёл из семьи, не выдержав зависимости тёти, неизменно остававшейся верной белому порошку и потеряв всякую веру в её излечение. Вскоре он женился во второй раз и двери каменного особняка, в котором жила тётя снова закрылись для всех членов большой и влиятельной семьи Таибов. Айшегюль было девять, когда родился Сердам, и когда дядя Сулейман решил отправить её и свою дочь Лейлу на учёбу в Лондон. Прошло ровно десять лет. Десять совершенно не заметных глазу лет, и вся наша большая семья собралась в доме моего дедушки со стороны мамы – Суфи Таибе, чтобы проводить в последний путь его проблемную дочь. Столь унизительная смерть тёти Фунды должна была вызвать в Стамбуле большой скандал, глянцевые журналы и серые сплетницы газеты растаскали бы весть о трагедии по всей Турции. Это бы нанесло сильный удар по чести и доброму имени нашей семьи, по престижу семейной компании, поэтому похороны решили провести весьма скромно, в очень узком кругу друзей и членов семьи. Для журналистов, прессы и многих отдалённых друзей официальной версией смерти тёти стала болезнь сердца. Все мы собрались в доме дедушки Суфи. Тут прошло детство и юность тёти. Он сидел в элегантном, чёрном костюме в самом центре салона, принимая сухие соболезнования. И хотя с виду он казался спокойным, но боль, которая пронзала его изнутри, сидела в его глазах холодными слезами. Рядом с ним, прикрывая покрасневшее и заплаканное лицо шёлковым платком, стояла моя мама. Рядом с ней отец. Халид, совсем недавно приехавший из Трабзона, стоял у двери, устремив задумчивый взгляд во двор дома. Мои младшие сёстры Саида и Нейир, натянув на себя узкие чёрные платья заняли места на диване, аккуратно уложив волосы в траурные платки и всячески стараясь не выдавать безучастного отношения ко всему происходящему. На этот момент их больше огорчал пропущенный по семейным обстоятельствам концерт Таркана, чем смерть тёти. Разница в возрасте между ними была всего лишь год, потому девочки очень дружили, найдя друг в друге много общего. Спустя некоторое время ворота двора распахнулись, и у дома появилась машина дяди Сулеймана. Дядя Сулейман был второй сын моего дедушки, и моя мама была старше него всего лишь на семь лет. Дядя Сулейман всегда спокойный и строгий прошёл в салон, где проходило поминание, внимательно вглядываясь в бледное лицо дедушки. Ему тоже было жаль сестру, но где-то выдыхая тёплый воздух, он думал, что таким образом закончились её мучения.