Эликсиры сатаны

Жанр: Мистика / Литература 19 века / Зарубежная классика

Автор

Страниц

205

Год

2025

Проникновенная и загадочная история, пронизанная готическими оттенками, созданная мастером гротеска и фантасмагории. «В "Эликсирах сатаны" заключено наибольшее зло и самые ужасные фантазии, которые осмеливается изобрести человеческий разум». — Генрих Гейне.

Юный монах Медард с пылом и преданностью намерен отдать свою жизнь служению Богу. Однако даже святые стены обители не могут оградить его от искушений. Судьба вносит свои коррективы, когда в confessionarium появляется таинственная красавица, вызывая в душе Медарда смятение и смуту. И даже не осознавая, что его минутная слабость становится катализатором катастрофических событий, он погружается в опасное дьявольское плетение судьбы.

«Эликсиры сатаны» — это шедевр немецкого романтизма, который увлекает читателя в самые мрачные глубины человеческой души, размывая границы между разумом и безумием. Здесь разворачиваются страшные эпопеи преступлений, бездны предательства и вероломства… Это произведение, как никакое другое, демонстрирует хитроумие зла. Искушение, будто коварный враг, поджидает на каждом шагу, и именно способность распознать его — ключ к спасению.

В этом захватывающем повествовании автор исследует не только душевные терзания и моральные дилеммы главного героя, но и затрагивает более широкие философские вопросы о природе добра и зла, размытые границы между святостью и грехом. Читатель погружается в мир, где каждый выбор может оказаться фатальным, и каждый момент воспринимается как борьба не только за спасение души, но и за саму сущность человеческой морали.

Читать бесплатно онлайн Эликсиры сатаны - Эрнст Гофман

Истории, нашептанные тьмой

E. T. A. Hoffmann

Die Elixiere des Teufels

Перевод с немецкого: Славятинский Н. А.

В оформлении использованы иллюстрации Дианы Бигаевой

Предисловие издателя

Охотно повел бы я тебя, благосклонный читатель, под сумрачную сень платанов, где я впервые прочитал диковинное повествование брата Медарда. Ты сел бы рядом со мною на каменную скамью, еле заметную за благоухающим кустарником и ярко пламенеющими цветами; с томлением неизъяснимым смотрели бы мы с тобой на синие причудливые громады гор, встающие над солнечной равниной, что расстилается за пределами парка. Оглянувшись назад, ты увидел бы шагах в двадцати от нас готическое здание с порталом, щедро украшенным статуями.

С горящих яркими красками фресок на обширной стене смотрели бы на тебя, сквозь сумрачную листву платанов, ясные, полные жизни очи святых.

Алое, как жар, солнце садится на гребне гор, повеяло вечерним ветерком, всюду жизнь и движение. Шепот и ропот каких-то дивных голосов слышатся в деревьях и кустах, все яснее, яснее; словно невидимый хор и раскаты органа нам почудились где-то вдали. Молча, в ниспадающих широкими складками одеяниях шествуют по аллее сада величавые мужи с обращенными к небу благоговейными взорами. Уж не святые ли ожили там, наверху, и спустились с карнизов храма?

Ты весь преисполнился таинственного трепета, навеянного чудесами житий и легенд, здесь воплощенными; тебе уже мерещится, что все это и впрямь совершается у тебя на глазах, – и ты всему готов верить. В таком-то настроении ты стал бы читать повествование Медарда, и странные видения этого монаха ты едва ли счел бы тогда одной лишь бессвязной игрой разгоряченного воображения…

Но раз уж ты, благосклонный читатель, увидел лики святых, обитель и монахов, то нечего объяснять, что я привел тебя в великолепный парк монастыря капуцинов близ города Б.

Мне привелось однажды пробыть несколько дней в этом монастыре; почтенный приор показал мне оставшиеся после брата Медарда и хранившиеся в архиве как некая достопримечательность Записки, и лишь с трудом уговорил я колебавшегося приора позволить мне ознакомиться с ними. Старец полагал, что по-настоящему эти Записки следовало бы сжечь.

Не без тревоги, что и ты, благосклонный читатель, примешь сторону приора, я вручаю тебе эту книгу, составленную по Запискам. Но если ты отважишься последовать за Медардом как его верный спутник по мрачным монастырским переходам и кельям, а затем по пестрому-пестрому миру и вместе с ним испытаешь все, что перенес он в жизни страшного, наводящего ужас, безумного и смехотворного, то, быть может, тебя развлечет многообразие картин, которые откроются перед тобой словно в камере-обскуре.

Может статься, что с виду бесформенное примет, едва ты пристально вглядишься, ясный и завершенный вид. Ты постигнешь, как из незримого семени, брошенного в землю сумрачным роком, вырастает пышное растение и, пуская множество побегов, раскидывается вширь и ввысь, – доколе распустившийся на нем единственный цветок не превратится в плод, который высосет все живые соки растения и погубит его, равно как и семя, из коего оно развилось…

Прочитав с великим тщанием Записки капуцина Медарда – а это было нелегко, ибо блаженной памяти брат писал мелким неразборчивым монашеским почерком, – я пришел к мысли, что наши, как мы их обычно именуем, грезы и фантазии являются, быть может, лишь символическим откровением сущности таинственных нитей, которые тянутся через всю нашу жизнь и связывают воедино все ее проявления; я подумал, что обречен на гибель тот, кто вообразит, будто познание это дает ему право насильственно разорвать тайные нити и схватиться с сумрачной силой, властвующей над нами.

Продолжить чтение

Вам может понравиться: