Вальтер Беньямин

Автор

Страниц

Год

2014

Данную цитату можно усилить, добавив подобную информацию:
"Вальтер Беньямин, выдающийся немецкий мыслитель ХХ века, покорил вершины своего времени, не ограничиваясь одной лишь областью творчества. Его многогранный талант не поддавался классификации и был слишком уникален для определения простыми категориями. Несмотря на отличительные черты литературного критика и эссеиста, Вальтер Беньямин не ограничивал себя этими ролями. Он обладал огромной эрудицией, однако не считал себя ученым. Исследуя тексты и их истолкования, он не претендовал на звание филолога. Его интересовала не только религия, но и теология, а именно теологический подход к истолкованию текста. Несмотря на это, Вальтер Беньямин не считал себя теологом и не питал особого интереса к Библии. Его писательская деятельность не ограничивалась созданием новелл и романов – он стремился создать книгу, состоящую полностью из цитат. Более того, он написал работу о немецком барокко и оставил недописанное исследование о Франции XIX века, но не считал себя историком литературы или чего-либо ещё. Мы уверены, что Вальтер Беньямин был не только мастером поэтической мысли, но и непревзойденным мыслителем своего времени, не поддающимся традиционным определениям и классификациям."

Заголовок: Вальтер Беньямин - творческий гений ХХ века: неподражаемый талант и всеобъемлющая эрудиция

Читать бесплатно онлайн Вальтер Беньямин - Ханна Арендт

* * *

Несколько слов от переводчика

Пока длилась работа над этим изданием, пришло горькое известие о смерти Григория Дашевского. Посвящаю эту книгу его светлой памяти.

С 1968 года, когда Ханна Арендт предварила своим публикующимся ниже портретным очерком первое англоязычное издание сборника эссе Вальтера Беньямина «Illuminations» в США, прошло 45 лет. Тексты Беньямина и статья Арендт переведены c тех пор на многие языки, включая китайский (пекинское и гонконгское издания 2008-го и 2012 годов), идеи и фигура немецкого маргинала, апатрида, самоубийцы, можно даже сказать, вошли в моду. Это веяние со временем коснулось и России, где начиная с 1996 года появилась, если присовокупить републикации, добрая дюжина одних только переводных беньяминовских книг, не считая многочисленных переводов отдельных статей и заметок (с критико-аналитическими работами о Беньямине дело обстоит хуже, но изредка попадаются и они). Что сочла нужным подчеркнуть и укрупнить в своём первопроходческом очерке Ханна Арендт? Ограничусь тремя моментами, по-моему – узловыми, и не только в смысле «основными», но и в смысле «разнонаправленными, сложнопереплетёнными».

Первый смысловой комплекс – неудача, крах, «проигрыш в жизни». В шестидесятые годы, да ещё в США, с тамошним многодесятилетним культом успеха и послевоенным триумфальным шествием массово-коммерческой культуры, которое стало предметом и внимательного социологического анализа (напомню два известных американских сборника тех лет «Массовая культура» и «Ещё раз о массовой культуре»), эта тема имела, конечно, особый смысл – смысл сознательной и последовательной альтернативы победоносному мейнстриму[1]. Помимо личных биографических обстоятельств «нескладёхи» Беньямина, Арендт, понятно, видела в такой его жизненной траектории символический рисунок путей (скажу осторожней – одного из путей) европейской эмиграции 1930-х годов. Но также – и много шире – речь здесь шла о судьбах интеллектуального слоя Европы и всей культуры «высокого» европейского модерна, а соответственно и об уделе европейского еврейства, чья творческая энергия в немалой степени этот модерн и интеллектуальную жизнь Европы вообще на протяжении десятилетий питала и живила.

Отсюда – второй узел проблем, концентрирующийся для Арендт в образе отверженного «парии», который для неё противостоит приспосабливающемуся «парвеню»[2]. Опять-таки, серьёзность проблем выходит здесь далеко за пределы индивидуального неумения и нежелания Беньямина поневоле или благодарно сливаться с окружающей местностью (противоположностью этой его упорно неперевариваемой природе могла бы служить уникальная способность адаптироваться к любой среде у заглавного героя несколько более позднего фильма Вуди Аллена об Америке 1920–1930-х годов «Зелиг», 1983). Понятно, что и тут тема отщепенства творческого духа неразрывно соединяется с образом и судьбой еврейства. Абсолютно не случайна в этом смысле знаменитая формула из написанной в центре Европы, но тоже в изгнании цветаевской «Поэмы конца» (1924): «Поэты – жиды», через сорок лет откликнувшаяся в книге стихов ещё одного маргинала, изгоя и самоубийцы Пауля Целана «Роза никому» (1963).

Продолжить чтение

Вам может понравиться: