Белый, как снег

Пара молодых женщин захихикала. Они что, раньше не видели голых ног? Эй, привет, я из страны Муми-троллей. Муми-тролли тоже ходят босиком.

I’m only happy when it rains[1].

Голос солистки группы «Garbage» Ширли Мэнсон тек из наушников, утверждая: она слушает лишь грустные песни, ее утешение – черная ночь, она любит плохие новости. Солнце светило с абсолютно безоблачного неба. 28-градусная жара гнала пот по спине Белоснежки. Руки и ноги были влажными. Если лизнуть тыльную сторону ладони, почувствуется соленый привкус. Казалось, что каждый ремешок сандалий причиняет дискомфорт. Ступни и пальцы жаждут свободы.

Белоснежка сняла обувь, поставила ногу на каменную плиту, на которой сидела, и пошевелила пальцами. Группа японских туристов уставилась на нее. Пара молодых женщин захихикала. Они что, раньше не видели голых ног? Эй, привет, я из страны Муми-троллей. Муми-тролли тоже ходят босиком.

Дождя не было. Не было уже пятый день.

Я счастлива, только когда идет дождь. Белоснежка не могла пропеть эту строчку вслед за Ширли, ведь она стала бы ложью. Солнце светило, и она была счастлива. Она не желала, чтобы все было сложно. Она не чувствовала удовольствия, когда все идет не так. Ширли может омрачить настроение. Белоснежка выключила музыку и дала туристическому гулу овладеть ее слухом.

Итальянский, испанский, английский, немецкий, французский, японский, русский… В этой смеси языков трудно выделить отдельные слова, не говоря уже о предложениях. Это даже хорошо, потому что не надо сосредотачиваться на пустяках, на разговорах, повторяющих одну и ту же банальщину. Даже сейчас Белоснежка очень хорошо знала, о чем твердит бо́льшая часть этих людей.

Какой вид!

И это было правдой. И не поспоришь. Шикарный вид на Прагу. Красные черепичные крыши, кроны деревьев, шпили церквей, мосты, сверкающая на солнце река Влтава. Город, при взгляде на который у Белоснежки захватывало дух. За пять дней она еще не привыкла к этому виду. Каждый день забиралась на какое-нибудь высокое место, чтобы понаблюдать за городом и почувствовать необъяснимое счастье.

Возможно, это счастье свободы, оторванности от всего и одиночества. Белоснежка была здесь полностью сама по себе. Никому ничего не должна. Никто не кричит ей вслед, не выспрашивает ее планы. У нее нет обязанностей. О дальнейшей учебе и летней работе она подумает, когда вернется в Финляндию. Сейчас же есть только она, изнуряющая жара и город, насквозь пропитанный историей.

16 июня. От тура в Прагу осталась еще неделя; после Белоснежке надо будет вернуться в Финляндию, чтобы традиционно провести Иванов день[2] с родней отца на архипелаге Турку. Она не могла отказаться, потому что отец абсолютно точно решил: конечно же, она не против. А разве у нее может происходить что-то еще? Дача, снятая с приятелями? Особенные планы с особенным человеком?

Нет, ничего. С наибольшей радостью Белоснежка провела бы Иванов день в своей квартирке, одна, слушая тишину. Ей совсем не хотелось веселых застольных песен и молодой картошки с селедкой. Она не сможет примерить на себя роль добросовестной ученицы, улыбаться, вести разговоры из вежливости, отвечать на вопросы о неопределенном будущем или молодом человеке и крепко обниматься с дядюшками, которые ей даже не биологическая родня.