Обратная волна

Исследовательская станция "Кассини-7", Титан

День 1, 06:00 по станционному времени

Кира проснулась за три секунды до того, как завыла сирена.

Это была не интуиция и не предчувствие. Её тело просто знало – знало на каком-то глубинном, клеточном уровне, что сейчас случится что-то неправильное. Веки распахнулись сами собой, зрачки расширились в предрассветном полумраке каюты, сердце ударило один раз, два, три – и только потом красный свет залил комнату через иллюминатор, а динамики взорвались протяжным воем тревоги.

Кира уже сидела, когда её сознание окончательно вернулось из сна. Босые ноги коснулись холодного металлического пола. Пальцы нащупали выключатель прикроватной лампы. Свет не включился – аварийное питание отключило все второстепенные системы. Только красное мигание сигнальных огней за окном пульсировало в ритме сирены, превращая белые стены каюты в операционную, где вот-вот начнется хирургическое вмешательство.

Три года. Три года она не слышала этого звука.

Её руки потянулись к шраму над левой бровью – старая привычка, от которой не удавалось избавиться. Шрам был гладким, почти незаметным, но пальцы помнили его рельеф лучше, чем собственное лицо. Рана, которая зажила до получения. Первый признак того, что физика, которую она изучала всю жизнь, перестала работать так, как должна.

Сирена оборвалась на полувдохе, оставив после себя звенящую тишину. В ушах стоял высокочастотный писк – остаточный эффект резкого пробуждения. Кира поднялась, чувствуя, как затекшие мышцы протестуют против движения. Четыре часа сна. Может, пять. Последние две недели она спала урывками, по три-четыре часа за раз, просыпаясь от собственных расчётов, которые прокручивались в голове даже во сне.

Зона расширяется. Быстрее, чем они думали.

Одежда была развешана на спинке стула – утилитарный серый комбинезон с нашивкой программы "Каузальный Анализ" на груди. Кира натянула его за считанные секунды, застегнула молнию до подбородка, заправила короткие тёмные волосы за уши. Никакого зеркала. Она не смотрела на своё отражение уже несколько месяцев – не из суеверия, а потому что не видела в этом смысла. Лицо есть лицо. Инструмент для общения с другими людьми. Не более того.

Терминал на стене ожил, когда она прошла мимо. Голос Хроноса был спокойным, почти успокаивающим – идеальная тональность, рассчитанная алгоритмами для минимизации панической реакции у человека, только что проснувшегося от тревоги.

– Доброе утро, доктор Волкова. Прошу прощения за беспокойство. Граница Зоны Инверсии продвинулась на двести семь метров с момента вашего последнего обновления статуса. Текущее расстояние до внешнего периметра станции составляет четыреста двенадцать метров.

Кира остановилась. Пальцы замерли на застёжке ботинка.

– Повтори, – сказала она, хотя прекрасно расслышала с первого раза.

– Граница Зоны Инверсии продвинулась на двести семь метров за последние шесть часов и двадцать три минуты. Скорость экспансии превышает предыдущие модели на тридцать четыре процента. При текущих показателях внешний периметр станции войдет в контакт с границей через восемьдесят семь часов и сорок одну минуту.

Восемьдесят семь часов. Меньше четырёх дней.

Кира закончила зашнуровывать ботинок, выпрямилась, прошла к терминалу. Экран показывал карту станции "Кассини-7" в разрезе – модульная структура, напоминающая многоножку, прижавшуюся к поверхности Титана. Красным пульсировала граница Зоны Инверсии, концентрические круги расходились от центра – от кратера Менрва, где три года назад всё началось. Где умерла Сара.