Торговцы сингулярностью

Корабль "Последний Довод", червоточина GX-447, сектор внешнего Пояса

2347 год, 14 марта, 03:27 по стандартному времени Земли

Дэйвис Карраган ненавидел червоточины.

Сорок два года жизни, из которых двадцать четыре в космосе, и он так и не привык к этому чувству. К тому моменту, когда корабль входил в зону квантовой нестабильности, когда пространство-время начинало изгибаться вокруг корпуса «Последнего Довода», его желудок всегда сжимался в тугой узел, а кибернетический глаз начинал выдавать помехи, заливая поле зрения статическими разрядами.

Но больше всего он ненавидел то, что происходило с его разумом.

Червоточина не просто перемещала корабль из точки А в точку Б. Она вскрывала сознание, как консервную банку, выворачивала его наизнанку и заставляла пережить всё, что ты когда-либо пытался забыть. Каждый. Чёртов. Раз.

– Входим в периметр захвата, – голос Дэва прозвучал ровно, профессионально, хотя его пальцы побелели на рукоятях управления. – Тали, статус стабилизаторов.

– Зелёные показатели по всем системам, – отозвалась из динамиков инженерный отсек. Голос Тали Окоро всегда звучал спокойно, почти весело, даже когда они проходили через самые опасные участки. Дэв никогда не понимал, как ей это удаётся. – Магнитное поле держится. Реактор на девяносто два процента. Мы готовы.

– Зейн?

– Всё тихо на сканерах, – бывший военный сидел на своём посту в кормовой части кокпита, его массивная фигура была почти неподвижна, только глаза пробегали по мониторам систем безопасности. – Ближайший патруль в трёх световых минутах. Если повезёт, даже не заметят, что мы здесь были.

– Везение, – хмыкнул Дэв. – Отличная стратегия.

Червоточина GX-447 висела перед ними в черноте космоса как рваная рана в ткани реальности. Официально она даже не существовала – слишком мала, слишком нестабильна, слишком опасна для коммерческого использования. Межзвёздный Консорциум классифицировал её как «нежизнеспособную аномалию» и забыл о её существовании двадцать лет назад.

Что делало её идеальной для таких, как Дэв.

Нелегальная червоточина означала отсутствие контрольных постов, отсутствие таможни, отсутствие вопросов о грузе. Она также означала двадцатипроцентный шанс, что твой корабль разорвёт на атомы где-то между здесь и там, но риски были частью профессии.

Контрабандист, который боялся рисковать, долго не протягивал в этом бизнесе.

Дэв наклонился вперёд, вглядываясь в пустоту через бронированный иллюминатор. Его правый глаз – военный протез, установленный двенадцать лет назад после не слишком удачного дела на Европе – автоматически переключился в расширенный спектр. Червоточина засияла на экране его зрения целой симфонией цветов, которых не существовало в природе: фиолетовые и зелёные вихри квантовых флуктуаций, оранжевые всплески гравитационных искажений, холодный синий свет излучения Хокинга.

Красиво. И смертельно опасно.

– Начинаю подход, – он потянул рукоять управления на себя, и «Последний Довод» послушно развернулся, выравниваясь вдоль оси червоточины. Двигатели заработали на минимальной мощности – здесь, на грани гравитационного колодца аномалии, любое неосторожное движение могло сбросить их с курса.

Семьдесят восемь метров грузового корвета класса «Кобальт» дрожали под его руками. Не новый корабль – далеко не новый. Дэв купил его на аукционе конфискованного имущества девять лет назад, после того как предыдущий владелец был пойман со двумя тоннами запрещённого антивещества в трюме. С тех пор он вложил в «Довод» больше кредитов, чем хотел считать: военные щиты, замаскированные под гражданские излучатели; скрытые отсеки в грузовом трюме; модифицированный реактор, который мог выдать на двадцать процентов больше мощности, чем указано в документах.