Все жанры Все авторы
Волшебный профиль - О. Генри

Волшебный профиль

Автор

Страниц

10

Год

—

Один из самых выдающихся юмористов в истории мировой литературы, О. Генри, создал неповторимую картины американской жизни на рубеже XIX–XX веков. В своих произведениях он искусно передает контрасты и парадоксы своей эпохи, заставляя нас задуматься о тонкой гране между успехом и неудачей, которая сопровождает наши жизни.

Однако, я добавлю свою долю фантазии в этот текст и расскажу вам о настоящем магическом фестивале, где Шехерезады не только рассказывают сказки своим султанам, но и оживают перед нашими глазами. Каждая из этих женщин обладает уникальной способностью воплощать в жизнь самые смелые и яркие моменты истории. Они восстанавливают историческую сущность великих событий и позволяют нам ощутить вкус и запах прошлого.

На этом фестивале я услышал захватывающую сказку о замечательной султанше, которая не только перенесла нас в магическую арабскую эпоху, но и ввела элементы Золушки. Она, подобно этой легендарной героине, использовала кухонное полотенце в своих приключениях, доказывая, что смелость и решительность преодолеют любые преграды.

Так что, если вы готовы погрузиться в уникальное путешествие сквозь времена и страны, то я приглашаю вас на этот фестиваль, где Шехерезады оживают и рассказывают нам свои сказки, перенеся нас в мир чудес и волшебства. Раскройте свои души для этого мистического опыта и насладитесь незабываемыми моментами, которые они хранят в своих рассказах.

Читать бесплатно онлайн Волшебный профиль - О. Генри

Калифов женского пола немного. По праву рождения, по склонности, инстинкту и устройству своих голосовых связок все женщины – Шехерезады. Каждый день сотни тысяч Шехерезад рассказывают тысячу и одну сказку своим султанам. Но тем из них, которые не остерегутся, достанется в конце концов шелковый шнурок.

Мне, однако, довелось услышать сказку об одной такой султанше. Сказка эта не вполне арабская, потому что в нее введена Золушка, которая орудовала кухонным полотенцем совсем в другую эпоху и в другой стране. Итак, если вы не против смешения времен и стран, то мы приступим к делу.

В Нью-Йорке есть одна старая-престарая гостиница. Гравюры с нее вы видели в журналах. Ее построили – позвольте-ка – еще в то время, когда к северу от Четырнадцатой улицы не было ровно ничего, кроме индейской тропы на Бостон да конторы Гаммерштейна[1]. Скоро старую гостиницу снесут. И в то время, когда начнут ломать массивные стены и с грохотом посыплются кирпичи по желобам, на соседних углах соберутся толпы жителей, оплакивая разрушение дорогого им памятника старины. Гражданские чувства сильны в Новом Багдаде; а пуще всех будет лить слезы и громче всех будет поносить иконоборцев тот гражданин (родом из Терри-Хот), который умиленно хранит единственное воспоминание о гостинице – как в 1873 году его там вытолкали в шею, с трудом оторвав от стойки с бесплатной закуской.

В этом отеле всегда останавливалась миссис Мэгги Браун. Миссис Браун была костлявая женщина, лет шестидесяти, в порыжелом черном платье и с сумочкой из кожи того допотопного животного, которое Адам решил назвать аллигатором. Она всегда занимала в гостинице маленькую приемную и спальню на самом верху, ценою два доллара в день. И все время, пока она жила там, к ней толпами бегали просители, остроносые, с тревожным взглядом, вечно куда-то спешившие. Ибо Мэгги Браун занимала третье место среди капиталисток всего мира, а эти беспокойные господа были всего-навсего городские маклеры и дельцы, стремившиеся сделать небольшой заем миллионов этак в десять у старухи с доисторической сумочкой.

Стенографисткой и машинисткой в отеле «Акрополь» (ну, вот я и проговорился!) была мисс Ида Бэйтс. Она казалась слепком с античных образцов. Ее красота была совершенна. Кто-то из галантных стариков, желая выразить свое уважение даме, сказал так: «Любовь к ней равнялась гуманитарному образованию»[2]. Так вот, один только взгляд на прическу и аккуратную белую блузку мисс Бэйтс равнялся полному курсу заочного обучения по любому предмету. Иногда она кое-что переписывала для меня, и поскольку она отказывалась брать деньги вперед, то привыкла считать меня чем-то вроде друга и протеже. Она была неизменно ласкова и добродушна, и даже комми по сбыту свинцовых белил или торговец мехами не посмел бы в ее присутствии выйти из границ благопристойности. Весь штат «Акрополя» мгновенно встал бы на ее защиту, начиная с хозяина, жившего в Вене, и кончая старшим портье, вот уже шестнадцать лет прикованным к постели.

Как-то днем, проходя мимо машинописного святилища мисс Бэйтс, я увидел на ее месте черноволосое существо – без сомнения, одушевленное, – стукавшее указательными пальцами по клавишам. Размышляя о превратности всего земного, я прошел мимо. На следующий день я уехал отдыхать и пробыл в отъезде две недели. По возвращении я заглянул в вестибюль «Акрополя» и не без сердечного трепета увидел, что мисс Бэйтс, по-прежнему классически безупречная и благожелательная, накрывает чехлом свою машинку. Рабочий день кончился, но она пригласила меня присесть на минутку на стул для клиентов. Мисс Бэйтс объяснила свое отсутствие, а также и возвращение в отель «Акрополь» следующим или приблизительно таким образом:

Вам может понравиться: