– Думаешь, правильно оставлять Гришу одного дома в таком состоянии? – с беспокойством спросила Надежда, разглядывая свое расплывшееся отражение в чашке, которую только что достала из серванта. Обнаружив возле ручки непонятное засохшее пятно, помыла ее еще раз и поставила на стол.
– А что ты предлагаешь делать? Отправишься на похороны тетки на перекладных? Как раз доберешься к концу недели… Или, может, лучше сдашь на права? По-любому мне придется тебя везти, хоть я и не горю желанием встречаться с твоей родней, – фыркнул Петр, калякая что-то в газетном кроссворде за столом.
– Меня все больше беспокоит его поведение в последнее время. Он говорит, что отыщет сестренку. Все из-за той распроклятой записки, которую он нашел в Ритиных вещах. Думает, что ее похитило какое-то злобное потустороннее существо и теперь она находится в другом мире. Я устала объяснять, что тот, кто похитил Риту, безусловно, злой, к тому же наверняка еще и больной на голову, но все-таки человек, а вовсе не потустороннее существо. И искать преступника – задача полиции, а не одиннадцатилетнего мальчика. Но все без толку, он не сдается, не хочет слушать мать ни в какую. И что с ним делать? Ума не приложу. Может, все-таки сводим его к психотерапевту? – она закончила расставлять чашки по блюдцам, разложила ложечки и принялась разливать чай.
– Издеваешься? Сколько раз повторять, что мой сын не пойдет ни к какому мозгоправу. Он не дурак. Ему не надо лечить голову. Хочешь, чтобы весь двор говорил, что у Воронцовых Гришка-то крышей поехал? Чтобы все в нас пальцами тыкали и шептались за спиной? Да ни за что. Не будет этого, – муж громко хлопнул ладонью по столу, и чашки с ложками испуганно забренчали.
– Сейчас другие времена. Это раньше было стыдно. А сегодня все образованные люди обращаются за помощью специалиста, если у них есть проблемы с… – она немного помолчала, решая, как лучше выразиться, – с тревожными мыслями, с сильными негативными эмоциями… В общем, с тем, чтобы пережить тяжелую, травмирующую ситуацию. Мы с тобой взрослые, и то до сих пор не можем смириться… А ребенку еще тяжелее. Он может запутаться в своих фантазиях и совершить глупость. Может, тогда лучше хотя бы взять его с собой? Как считаешь?
– Так нужно было его лучше воспитывать, чтобы в одиннадцать лет он не путался в фантазиях и не велся на всякие небылицы. Поздно уже ему верить в сказочки. Ладно, я сутками занят в мастерской. Но ты же учительница. Работаешь всего по полдня. До скольких там у вас идут уроки? Часов до двух-трех? У тебя же уйма свободного времени. Вот и научила бы. Ты слишком его оберегаешь. Он ничего не знает о жизни. А на похоронах ему делать нечего. Да и у меня нет желания терпеть четыре часа дороги детское нытье.
– Уйма времени? Посмотрела бы я на тебя на моем месте. Как будто не знаешь, что помимо самих уроков есть собрания, ведение отчетности, чат с родителями, который все мамочки считают круглосуточным, дополнительные занятия с отстающими и море других обязанностей. Даже дома приходится готовиться к занятиям, проверять тетради. Это еще если не считать ворчливую престарелую директрису, которая никак не согласится уйти на пенсию, хотя постоянно все теряет, забывает, а потом сваливает на других. А как насчет домашних дел? Практически все ведь на мне! Уж если кто здесь и работает двадцать четыре часа в сутки, так это я… К тому же, хоть я и не хотела этого говорить, если бы кое-кто был внимательнее и ответственнее, Рита бы не пропала. Тебе нужно было встретить ее из школы всего однажды…
