Тени над Холвагеном

Холваген располагался в глубине узкого каменного ущелья, где высокие серые скалы поднимались почти отвесно, заслоняя солнце даже в ясные летние месяцы. С наступлением же зимы эти скальные «стражи» будто смыкались, лишая городок всякого уличного света. Тёмные тучи нависали над ущельем, и день становился похож на сумерки, а затем и вовсе на мрачную ночь. Именно в те недели, когда Холваген обычно готовился к продолжительной зиме, внезапно обрушился Зимний Прилив – резкий спад температуры и погружение края в почти непроглядный мрак.

Пожилые горожане вспоминали, что подобная «Тёмная Зима» уже бывала, но крайне редко. Их рассказы пугали молодёжь: «Бывает, что солнце не появляется неделями, мороз сковывает воду во всех колодцах, а метель не утихает ни на миг. Люди сидят в домах, жгут последние дрова, пока холод не доберётся до них». Дома Холвагена были тесными постройками из грубого камня и потемневшего дерева, – чтобы хоть как-то защититься от ледяных ветров, местные издавна старались строить друг к другу впритык. Но даже это не всегда спасало от леденящего дыхания ущелья.

В тот год Зимний Прилив пришёл раньше времени. Все надеялись, что это лишь краткая непогода, но дни шли, а изморозь на окнах только нарастала. Вечерние сумерки наступали почти сразу после рассвета, а то и вовсе никто не успевал заметить солнца. Люди в страхе сжимались по углам, экономя еду и топливо. На улицах царило запустение и тихий стон ветра, завывающего в трещинах стен.

Оса, самая младшая в семье Каменщиков, считалась «шаловливой душой» Холвагена. Ей было пятнадцать, а выглядела она ещё младше: худенькая, с острыми чертами лица, темноволосая и узкоглазая, как мать. «Родилась в год великой вьюги – и сама словно вьюга, всё порывается куда-то лететь», – частенько ворчал отец, мастер-каменщик, который строил в городе мостки и небольшие часовенки.

В последние недели семья едва выживала: их припасы подходили к концу, а оплачиваемой работы у отца почти не было. Осу бесило это бездействие, она рвалась на улицу, будто надеялась найти хоть какие-то возможности, но родители уговаривали её не рисковать: «Ветер сейчас леденит кости, а в темноте легко оступиться и упасть». Однако упрямый характер девушки подталкивал её к поиску приключений. В глубине души она смутно чувствовала, что бездействие – тоже смерть. Может, именно её решимость и нужна Холвагену.

Оса любила часами сидеть у заиндевевшего окна верхнего этажа. Отсюда был виден Храм Света – когда-то главная гордость города, а ныне обветшавший и заброшенный. Его массивные двери покосились, купол потрескался, а в одну из стен угодила молния, оставив зловещую дыру. Однажды, в её детстве, внутри храма проводили обряд, когда женщины с факелами ходили по кругу, молясь о скором уходе зимы. Но это было так давно, что об этом почти никто не вспоминал. Мать Осы, при виде храма, всегда хмурилась: «В старину мы чтили древние ритуалы. А сейчас, видно, ни сил, ни веры не осталось».

В одну из таких беспросветных ночей – а ночи в Холвагене длились чуть ли не сутками, – Оса решилась выйти во двор. Сердце её колотилось от предвкушения, будто сама темень звала её на какое-то действо. Ветер глухо стонал между домами, ледяные иглы кололи лицо. Девушка, кутаясь в старый плащ, прошла мимо заброшенного колодца и вдруг заметила какое-то движение.