Инструкция к зомби-апокалипсису

Вам приходилось когда-нибудь ночевать в лесу?

– О, да! – скажут любители природы. – Под твоим телом шикарный зеленый ковер из сочной осоки и утоптанной крапивы, ласковый ветер заменяет пуховое одеяло, а яркие звезды поют колыбельную.

Представили? Но подождите, не начинайте упаковывать рюкзаки со спальными мешками! А что, если я задам вопрос по-другому: приходилось ли вам когда-нибудь ночевать в лесу во время зомби-апокалипсиса?

А теперь, когда наборы туриста вернулись на пыльные антресоли, начну свою историю и расскажу вам, как я встретил зомби-апокалипсис.

Сейчас, лежа под хвойными ветками на сырой траве, прокручиваю начало этого безумства снова и снова. И слава богу, колючие ветки не мне одному царапают усталый зад. Прямо под боком сопит белокурая девчушка, лет семи, во сне она посасывает малиновый леденец. Честно говоря, эта конфета ужасно раздражает и настораживает. Почему? Пока еще не разобрался. У наших ног расположилась женщина со своим сыном-подростком, который периодически начинает громко храпеть, и мой грубый ботинок на время заставляет его замолкнуть; рядом с ними лежит крупный обезьяноподобный мужик – глава этого семейства, Игнат. Он причмокивает во сне и постоянно чешется, шурша еловыми ветками. Мой второй ботинок далеко от него, о чем я сожалею и думаю, не лучше ли было остаться дома, заколотить все окна и двери, запастись едой и оружием, запрыгнуть в мягкую кровать, так заботливо заправленную бабушкой.

Ох, бабуля, бабуля!

В начале лета, закончив институт и, наконец, получив долгожданный диплом, я решил устроить каникулы перед началом взрослой самостоятельной жизни. Закинув пару футболок в рюкзак и новенький диплом в карман своих брюк, я ворвался в старенький домишко своей бабушки, расположенный в небольшом городке и, свесив худые коленки с хрупких старушечьих плеч, с радостью принялся уплетать пышные пироги с мясом, бессмысленно болтаться по лесным тропинкам, вытаскивая дикий репей из своих длинных не расчёсанных волос. Лето обещало быть плодотворным: я наберусь сил, рыхлого жирка на исхудавших щеках, решу, хочу ли быть дизайнером, чтобы помогать людям находить разницу между такими цветами как кофе с молоком и кофе со сливками.

Однажды утром бабушка ворвалась ко мне в комнату с широко раскрытым ртом и трясущимися руками.

– Муку разобрали! – кричала она, срывая платок с головы.

– Ничего страшного, бабуля, – ответил я, продирая заспанные глаза в столь ранний час. – У тебя в сенях почти полмешка еще осталось.

– Мне нужна ржаная! – она не унималась. – Хлебушек такой хотела испечь. Тощаешь на глазах!

Казалось, что она сейчас заплачет.

– Бабуля, сейчас встану и пойду в другой магазин.

– Давай быстрее, а то и там разберут, – рявкнула она в ответ. – И причешись хоть сегодня, ирод!

Ни в другом, ни в третьем магазине муки не было. Никакой. Также пропали сосиски, печенье и макароны. Лишь полки, заполненные гречкой, ломились от нетронутой ни кем крупы.

За пустой пакет от бабушки пришлось пару раз получить по бокам скалкой белой от муки, но к обеду старуха подобрела и завалила кухонный стол ватрушками, блинами и румяными пирогами.

И вот с этого самого момента, друзья, стали в городке происходить странные вещи. Продукты не успевали залеживаться на полках, макароны и рис перестали завозить вообще, крупы сметали за считанные минуты, хлеб стал легендой; можно было купить только чай в пакетах, мыло. И гречку. Люди стали есть в разы больше и дольше, население изрядно набирало в весе. На улицах все передвигались с палками колбасы, вареной рыбой и жаренными оладьями. Ели везде: в транспорте, в парках, на обочинах дороги, на заправках.