Гастролеры и фабрикант

Октябрь 1888 года

Знаете, почему богатые люди умеют сохранять состояние? А секрет в том, что они очень бережливы. И очень ревностно стерегут нажитое добро. Иными словами, богаты потому, поскольку прижимисты. Относится это, конечно, не ко всем людям со средствами, но к определенной их части, про которых говорят «удавится за копейку» или «за рубль родную мать продаст».

Илья Никифорович Феоктистов принадлежал именно к этой части состоятельных людей. Он, несомненно, входил в первую пятерку самых богатых людей города, да чего там города – всей Казанской губернии и даже всего Среднего Поволжья! Может быть, и Нижнего тоже. После купцов Юнусовых, Александровых, Чернояровых и дворянина-промышленника Григория Юшкова он шел следом. А возможно, это за ним следом шли Юшков, Чернояров, Александров и Юнусов, поскольку действительной суммы, определяющей состояние его капиталов, достоверно не знал никто. Разумеется, кроме него самого. Илья Никифорович не любил, чтобы кто-то копался в его финансовых делах и собирал о нем всякие сведения, а потому старался держаться в тени и не афишировать своих доходов, которые по привычке, приобретенной еще в молодости, всегда малость занижал. Ну, сами подумайте, какой резон «звонить» всем и каждому о своем богатстве? Чтобы вызывать зависть и тем самым плодить толпу недоброжелателей? Глуповато получается. Да и ни к чему это…

Илья Никифорович Феоктистов обладал большими связями. Весом, как говаривали о нем в «обществе».

Его младший брат, Семен Никифорович, служил обер-секретарем при генерал-прокуроре Правительствующего Сената и вот-вот должен был занять место обер-прокурора. Что само по себе было весьма значительно. Племянник же покойного старшего брата, Валериана Никифоровича, – Василий Валерианович являлся товарищем Государственного секретаря Госсовета Российской империи, то есть вторым лицом в Государственной канцелярии, через которую в Государственный Совет шли все дела империи. Самые, следует заметить, важные государственные дела…

На Илью Никифоровича Феоктистова было собрано первоначальное досье, вполне достаточное, чтобы начать «дело», и помещалось оно в большой синей папке с зелеными завязками. Кроме состояния его счета и обширных родственных связей имелось еще несколько фотографий, где он с видом вальяжного человека восседал в кругу своих приятелей.

– А мы не очень рискуем, связываясь с таким типом? – спросил Огонь-Догановский, когда Долгоруков выбрал Феоктистова в качестве очередного объекта аферы.

– Мы всегда рискуем, старик, когда беремся за новое дело, – задорно посмотрел на Алексея Васильевича Сева. – Нет, мы, конечно, можем почивать на лаврах и жить в свое удовольствие, поскольку последнее наше дело принесло нам два миллиона рублей без сорока с чем-то тысяч. Мы можем отдыхать в Ницце, принимать грязевые ванны в Баден-Бадене или купить виллы в Италии и обосноваться там до скончания века, наслаждаясь бездельем и сибаритством. Мы можем даже ежедневно принимать ванны с шампанским «Вдова Клико» и завтракать в «Славянском базаре» в отдельных кабинетах, пожизненно нами арендуемых. Но ведь ты первым взвоешь от скуки и тоски. Разве не так, а, старик?

– Взвою, – неохотно согласился Огонь-Догановский и немного виновато посмотрел на Всеволода: – Это я так спросил, для проформы. Не по мне это – сибаритствовать и баклуши бить.