Все жанры Все авторы
Иван Никулин – русский матрос - Леонид Соловьев

Иван Никулин – русский матрос

Страниц

80

Год

—

Когда в госпиталь доставили моряка Никулина, бывшего шахтера из Донбасса, дежурный врач безнадежно произнес: "Двое суток - больше не вытянет". Подивившись, как его довезли, Сергей Дмитриевич заметил, что моряк в самом деле был в очень тяжелом состоянии. Он был покрыт ранами от пуль и осколков, но не издавал ни звука, а его лицо было так бледным и синеватым, как хорошо известно врачам. К Сергею Дмитриевичу были вызваны. Инцидент между ним и дежурным врачом, начавшийся над бездыханным Никулиным, перешел в спор, который почти перерос в легкую ссору.

"А я говорю вам - выживет!" - разгорячился Сергей Дмитриевич. "Посмотрите на его грудь, на его бицепсы! Если у нас будут умирать такие, то куда мы пойдем? Будем чистить картошку в камбузе?"

"Но у него так много крови!" - возразил дежурный врач. "Пробито легкое. Его состояние безнадежно".

"Я запрещаю вам использовать это слово. В моем госпитале врачам нужно верить. Врач без фанатической веры в медицину - это, извините, не врач, а холодный сапожник!"

"Я бы просил..." - обиделся дежурный и застегнул верхнюю пуговицу своего халата.

"Хватит!" - строго прервал его Сергей Дмитриевич, в свою очередь выпрямившись.

Читать бесплатно онлайн Иван Никулин – русский матрос - Леонид Соловьев


В госпитале

Главный врач военно-морского госпиталя Сергей Дмитриевич Анкудинов был человеком смелым – шел на самые рискованные операции. И если такая операция удавалась, Сергей Дмитриевич прямо-таки влюблялся в своего пациента и отпускал из госпиталя со вздохами.

Когда моряка Никулина, бывшего шахтера из Донбасса, доставили в госпиталь, дежурный врач безнадежно сказал:

– Двое суток – больше не вытянет. Удивляюсь, как его довезли.

Моряк и в самом деле был очень плох. Весь изрешеченный пулями и осколками, он даже не стонал, лицо покрывала синеватая бледность, так хорошо знакомая врачам. Позвали Сергея Дмитриевича. И здесь, над распростертым, почти бездыханным Никулиным, начался у него с дежурным врачом спор, перешедший даже в легкую ссору.

– А я вам говорю – выживет! – горячился Сергей Дмитриевич. – Вы на грудь посмотрите, на бицепсы! Если такие у нас помирать будут – куда мы с вами годимся? На камбуз нас, картошку чистить!

– Но такая потеря крови! – говорил дежурный врач. – Пробито легкое. Он безнадежен.

– Я запрещаю вам произносить это слово. В моем госпитале врачи должны верить. Врач без фанатической веры в медицину – это, извините, не врач, а холодный сапожник!

– Я просил бы… – обиделся дежурный и, выпрямившись, застегнул верхнюю пуговицу своего халата.

– Довольно! – строго начальственно прервал его Сергей Дмитриевич, выпрямившись, в свою очередь. – Я сделал вам замечание, будьте добры соблюдать устав и не возражать. Этим раненым я займусь лично. Распорядитесь, чтобы мне приготовили стол для переливания крови.

Сергей Дмитриевич затеял крупную игру. Он рисковал многим – он ставил на карту свой авторитет, свою профессиональную репутацию. Но служба во флоте, хотя и по медицинской, нестроевой части, обогатила характер Сергея Дмитриевича чисто морскими черточками: от опасностей и трудностей не бегать, если уж рисковать, то не оглядываться.

И он выиграл! На всю жизнь запомнилась ему тревожная, трудная ночь, когда с камфарой и шприцем наготове он до рассвета сидел у койки Никулина. Моряк метался, бредил, стонал. В его могучем теле шла отчаянная борьба, временами сердце замирало, почти останавливалось, тогда на помощь приходил Сергей Дмитриевич. Укол, минута затишья – и борьба начиналась снова. Сергей Дмитриевич следил затаив дыхание – не упустить бы момент, не опоздать бы!..

На рассвете он был вознагражден за свои труды и волнения: чутким ухом он уловил первый спокойный вздох моряка.

Сергей Дмитриевич закрыл глаза и откинулся в плетеном кресле. Он очень устал, во рту было сухо, кружилась голова. Но сквозь глухую слабость и утомление все сильнее поднималась в нем из глубины сердца волна высокой, благородной радости. Уверенным упругим движением он встал, широко и сильно потянулся, заложив руки за голову. Зеркало отразило его сухое лицо, упрямый подбородок, жесткий седеющий бобрик на голове. «Молодец! – негромко сказал он, глядя в глаза своему отражению. – Можно сегодня и похвалить!»

Он подошел к окну, поднял штору. Рассветный сад пахнул в лицо ему влажной росистой прохладой. Всходило солнце, вершины деревьев горели в прозрачном и тихом пламени, края высоких облаков расплавились и озолотились. Сад просыпался, птицы возились в кустах, чирикали и щебетали, встречая солнце, а оно поднималось – огромное, доброе, горячее, несущее миру свет и жизнь.

Вам может понравиться: