Словенская Русь

В год 6370 изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом…

Повесть временных лет

Глава первая

«Похоже, весной придется чистить и углублять соляные колодцы, – с досадой подумал шелонский судар3 Добровит, когда его сани выехали на заснеженное русло реки. – Или копать новые…»

– Но, пошла! – прикрикнул он раздраженно на гнедую лошаденку.

Зимний день короток, и ему было лучше засветло добраться до своей усадьбы. Река Шелонь славилась не замерзавшими даже в самые лютые морозы перекатами. И, угодив в припорошенную снегом полынью, лошадь могла переломать себе ноги.

Добровит знал все опасные места на реке, но в темноте от этого было мало проку. Поэтому всю дорогу он подгонял лошадь, размышляя, как с наименьшими затратами восстановить уменьшившуюся в последние годы добычу соли. Даже сейчас соляные варницы приносили судару почти половину его дохода.

Выпарка соли на Шелони велась с незапамятных времен, и поселившиеся здесь в прошлом веке велетские4 судары сразу прибрали соляной промысел к рукам, запретив заниматься им местным кривичам. Нынешняя солеварня была построена еще дедом Добровита, и всем ее строениям давно требовался ремонт.

«Ладно, вначале приведу в порядок колодцы, а потом и за остальное возьмусь», – решил он, подъезжая к усадьбе, стоящей на высоком берегу реки.

Въехав в ворота огороженной тыном усадьбы, Добровит приметил во дворе чужие сани.

– Кто приехал? – спросил он у подошедшего конюха.

– Шурин твой.

Появление лужского судара Воибуда стало для него неприятной неожиданностью. С братом жены Добровит был не в особо дружеских отношениях, так что его приезд не сулил ничего хорошего. И тревожные предчувствия шелонского судара вскоре подтвердились.

За ужином Воибуд рассказал, что едет на похороны князя Гостомысла, и сильно удивился, что Добровиту ничего не известно о смерти старика в Ладоге.

– Значит, они решили не оповещать ни тебя, ни твоих соседей, – размышлял вслух шурин. – Боятся, что кто-нибудь проговорится.