Сонник кошмаров 2: бойся своих желаний

Тая ненавидела тишину. В тишине она слышала эхо. Не звуковое – тактильное. Ее щека, точнее, шрам на левой щеке, будто бы помнил каждый удар. Он не болел постоянно, нет. Врачи сделали свою работу хорошо. Но в тишине, особенно перед сном, она чувствовала его: не боль, а воспоминание о боли. Острое, унизительное, как пощечина. Шрам был бледным, аккуратным, почти медицинским. Но для Таи он был клеймом. Напоминанием о трех годах брака, который был не браком, а добровольным заключением в аду, из которого она сбежала, прихватив с собой лишь чемодан вещей и это увечье на лице.

Ее сны были одной и той же вариацией на тему этого кошмара.

Она стояла перед огромным, кривым зеркалом в позолоченной раме, точно таким, что висело в их с Никитой спальне. В отражении ее лицо было чистым, идеальным, каким оно было до него. Она улыбалась, и отражение улыбалось в ответ. Но потом на идеальной щеке проявлялась тонкая красная линия. Она расходилась, кожа под ней лопалась, обнажая мышцы и сухожилия, а из раны начинали выползать черные, жирные тараканы, шепчущие его голосом: «Никто, кроме меня. Никто тебя не захочет. Ты – испорченный товар». Она пыталась закричать, зажать рану руками, но ее пальцы проваливались внутрь, и она чувствовала, как хитиновые лапки ползают по ее костяшкам. Она просыпалась с одним и тем же движением – рука инстинктивно прижата к щеке, к гладкой, холодной коже шрама.

Она прошла через серию пластических операций. Шрам становился тоньше, аккуратнее, но он всегда возвращался. Не физически – физически он заживал. Но в ее восприятии он был все таким же багровым и уродливым. Психолог о том, что проблема не в шраме, а в ее голове. Но Тая была уверена: проблема была в шраме. Он был порталом, через который прошлое продолжало терзать ее.

Именно после очередного такого кошмара, в четыре утра, отчаявшись Тая листала блог популярного эзотерика и, о чудо, наткнулась на описание некого «Ритуала живого Шрама». Описание было размытым, написанным витиеватым языком. В нем говорилось, что шрам – это не просто глубокое повреждение кожи, это «ворота, через которые боль входит в душу и через которые ее можно изгнать». Чтобы «задобрить шрам», нужно было приготовить особую «мазь».

Рецепт был откровенно бредовым: корень женьшеня (она заменила на имбирь), пепел от сожженной фотографии обидчика (это заставило ее содрогнуться), три капли крови самой жертвы (она надеялась, что он и без нее уже скорчился в муках) и масло розмарина, настоянное на растущей луне. Вся эта смесь должна была быть растерта в ступке в полнолуние и втираться в шрам на протяжении семи ночей подряд с определенным заклинанием – набором гортанных звуков, больше похожих на завывание.

«Что за идиотизм», – прошептала она, глядя на экран. Но что-то внутри нее, какая-то отчаянная, истерзанная часть ее души, ухватилась за эту соломинку. Это было действие. Ритуал. Не пассивное ожидание, пока терапия подействует, а нечто ощутимое, что она могла сделать сама, чтобы вернуть контроль над своей жизнью, над своим телом.

Она колебалась неделю. Но очередной кошмар, в котором тараканы вышли из шрама и заполнили всю ее комнату, заставил ее действовать.