Панадора

Человек лежит ничком на дорожке, загребая пальцами мокрый снег. На его спине мрачным цветком расходится тёмное пятно вокруг аккуратной дырочки в светлом свитере. Лёгкие человека ещё работают, и с каждым выдохом изо рта толчками вырывается пар вместе с мелкими каплями крови. Капли тут же расплываются по волглому снегу неряшливыми пятнами. Через несколько секунд их уже столько, что они сливаются в одно.

Человек не чувствует холода и боли. Он уже перешёл порог, который отсекает все телесные чувства. Жизнь уходит из него с каждым выдохом, с каждой каплей крови. Его дыхание все реже и поверхностнее.

Дуло пистолета смотрит прямо ему в голову. На спусковом крючке в напряжении застыл палец, готовый в любой момент толкнуть его назад, в сторону рукоятки.

Человек силится что-то сказать. Или это просто хрип?

– З… з-за…

– Извините, это моя работа.

Человек не успевает осмыслить эти слова. По ушам бьёт оглушительный треск, а вслед за ним меркнет свет и наступает тишина.

В этот час в кафе почти пусто. Колонки что-то бубнят голосами радиоведущих, утреннее солнце через огромные окна беспрепятственно проникает внутрь и заливает слепящим светом половину зала. Аромат кофе и булочек заставляет отключиться от всего и думать только о кофе и булочках…

Не отрывая взгляда от экрана телефона, я сделал глоток горячего кофе. «Работодатель не готов пригласить вас на собеседование». «Работодатель не готов пригласить вас на собеседование»… «…не готов…»… Снова «не готов»…

Я, выпускник факультета журналистики Вологодского университета, лучший на своём потоке, понимал, что на малой родине смогу писать разве что про удои и местечковые мероприятия. А я мечтал проводить журналистские расследования и выдавать сенсации – такие острые, чтобы они с одного слова прорезали толстую читательскую броню недоверия и пресыщенности. И за всем этим я, едва получив диплом, полный амбиций и надежд, рванул в Москву.

Но суровая столичная жизнь то и дело больно щёлкала меня по носу и, что гораздо хуже, по кошельку. Уже несколько месяцев я искал работу. Зашёл, наверное, во все издательства в городе. И везде тучные, разъевшиеся на сахаре и булках главреды разводили руками: «Ну ты же понимаешь, Иван, ситуацию…» В итоге я начал писать статьи на заказ. Однако на фрилансе особо не пошикуешь: за знаки платят мало – не то что на масло, даже на хлеб не хватит. Жизнь в столице дорога, съём комнаты и прочие обязательные расходы вроде проезда и еды сжирают почти всё, что удаётся заработать. Снимать однушку в одиночку оказалось слишком дорого, и я нашёл комнату в двушке в многоэтажке в пятнадцати минутах от «Пражской». Моё окно смотрело на Битцевский парк. Вторую комнату, побольше, снимали молодожёны, приехавшие в Москву на заработки.

В общем, пришлось пойти подрабатывать курьером, как и сотням таких же покорителей столицы. Развожу документы, посылки, продукты. Словом, берусь за всё, что может принести хоть какие-то деньги. Но я по-прежнему полон оптимизма и уверен, что это временно: вот напишу сенсационную историю, и всё изменится… А пока я сижу в кафешке в ожидании нового курьерского заказа. Сейчас ранняя весна, под ногами мокро и слякотно, и тащиться на остановку в кроссах не хочется. Здесь тепло, яркое, свежее солнце ощутимо греет через стекло, бьёт в глаза и играет на столе, проявляет отпечатки пальцев на чайной ложке с тонкой перемычкой. Через столик от меня у окна сидит девушка – рыжая, веснушчатая, с ясными чертами. Красивая. Полуденный свет заливает её белую блузку, правую щёку, тонкую руку, и девушка светится, как на старой плёнке. Я сижу повернув голову и любуюсь её милыми чертами из-под полуопущенных век. Какой замечательный денёк. Жаль, что и он закончится…