Цена Измены Треснувший Изумруд

Самолёт итальянской компании приземлился в Пулково по расписанию — в 18:30. Валентина Олеговна Каменская затянула ремень безопасности потуже и уставилась в иллюминатор, разглядывая огни родного Питера. Милан остался где-то там, позади, вместе с триумфом новой коллекции «Императрицы», всеми этими восторженными охами покупателей и кислыми минами конкурентов. А сейчас... эх, сейчас хотелось только домой — к семье, в уютное царскосельское гнездо.

Николай Семёныч, их водитель, встретил её с табличкой у выхода. Смешно, право слово! Знает же хозяйку как облупленную, а всё равно — протокол есть протокол.

— С возвращеньицем, Валентина Олеговна! Как съездилось-то? — поинтересовался он, забирая чемодан.

— Спасибо, Николай Семёныч. Отлично съездилось. Итальяшки от русских самоцветов просто с ума посходили. Дома-то всё в порядке?

— Так точно-с. Максим Андреич вчера спрашивали, когда встречать вас.

Валентина нахмурилась. Странно это. Максим не встречает? За двадцать лет брака он, кажется, ни разу не пропустил её возвращения из командировки. Хотя... может, я слишком мнительная стала? Последние месяцы он и вправду зашивается с этим новым контрактом.

— А где он сейчас? — спросила как бы между прочим.

— Сказывали, что на важных переговорах в министерстве. Задержится допоздна, вот.

В салоне мерседеса пахло новой кожей и... стоп... чьим-то мужским парфюмом. Причём явно не тем, которым пользовался муж. Валя знала все его предпочтения наизусть. Но сейчас в машине явственно чувствовался другой запах. Тяжёлый такой, чувственный аромат, совсем не в стиле её Максима.

«Может, я просто устала? — подумала. — В командировках чутьё обостряется, начинаешь замечать всякую ерунду».

— Николай Семёныч, а кто-нибудь ещё катался на этой машине? — спросила будто невзначай.

— Никто-с, Валентина Олеговна. Только Максим Андреич. А что такое?

— Да нет, ничего особенного...

Но «особенное», кажется, уже начиналось. За двадцать лет в ювелирном бизнесе Валентина наловчилась отличать подделку от оригинала с первого взгляда. Камень либо настоящий, либо фальшак — третьего не дано. И сейчас что-то внутри кричало: в её идеально отлаженном мирке что-то треснуло. Вопрос только — насколько глубоко идёт трещина?

Особняк встретил тёплым светом окон и знакомым уютом. В холле... блин, пахло розами — Максим всегда заказывал букет к её возвращению. Но сегодня ваза была девственно пуста.

«Опять я себе накручиваю. Может, просто забыл? Люди же не роботы, мало ли что случается».

— Мамоооочка! — София вылетела навстречу, стиснув в объятиях так, что Валентина физически ощутила, как девочка вытянулась за эти четыре дня. Шестнадцать лет — жуткий возраст, когда дочка ещё нуждается в маме, но уже рвётся в самостоятельность.

— Сонь, радость моя! Как школа? Как дела вообще?

— Нормалёк. А папа опять тебя не встретил?

В голосе дочери проскользнула такая досада... Значит, это не в первый раз происходит. Дети всегда чуют изменения в семье острее взрослых — у них меньше причин себя обманывать.

— Он на важной встрече застрял. Работа, сама понимаешь...

Но София не купилась, Валентина видела это по её глазам. Дети всегда чувствуют ложь острее родителей.

В гостиной ждал сын Роман — высоченный, статный, весь в отца, но с её умными серыми глазищами. Приехал из Москвы на выходные, как и обещал.