Все жанры Все авторы
Набег на Барсуковку - Михаил Кузмин

Набег на Барсуковку

Страниц

15

Год

1989

Творчество Михаила Алексеевича Кузмина (1872–1936) отличается уникальной художественной манерой, которая привлекает внимание не только своей артистичностью, но и глубоким поэтическим чувством, пронизывающим каждое его произведение. Кузмин верил в силу любви и человечности, и именно во имя этих ценностей он создавал свои произведения искусства.

Михаил Алексеевич Кузмин был замечательным русским поэтом, прозаиком, драматургом и переводчиком. Его талант и его вклад в развитие русской литературы запоминаются всеми, кто погружается в его произведения.

Художественный стиль Кузмина можно охарактеризовать как индивидуальный и неповторимый. Он использовал яркие образы, богатство языка и проникновенные метафоры, чтобы передать свои мысли, чувства и идеи. Читая его произведения, сложно остаться равнодушным к его словам и эмоциям, которыми он заполнял каждую строчку своих стихов и прозаических произведений.

Многие из его работ имели гуманистическую направленность. В своих произведениях Кузмин высказывал свою веру в добро, любовь и взаимопонимание между людьми. Он считал, что искусство должно быть полезным, должно вдохновлять и приносить радость. Поэтому каждая его работа была пропитана чувством тепла, душевности и оптимизма.

Михаил Алексеевич Кузмин является ключевой фигурой русского символизма. Его произведения, будучи насыщенными эмоциями и эстетической особенностью, отражают его глубокое понимание искусства и его отношение к нему. Поэтому его творчество остается актуальным и вдохновляющим для многих нынешних и будущих поколений.

Читать бесплатно онлайн Набег на Барсуковку - Михаил Кузмин

I

Не ладилось почему-то в этот день вышиванье у Машеньки, то в синее поле нанижет зеленого бисеру, то лилового в розы пустит, то желтый рассыпется, будто не прежние у нее были, проворные и искусные на ощупь, пальчики, а какие-то обрубки, набитые ватой. А между тем день был самый обыкновенный, такой же, как вчера, как третьего дня и, вероятно, как будет завтра, шестого августа, в день Преображения Господа нашего Иисуса Христа, когда будут святить яблоки и печь пироги с ними. Ведь и тревога, с которой Машенька смотрела из своего мезонина на расстилавшуюся за садом дорогу, была та же, что и прежде, ничего особенного в ней не было; отчего же синий бисер попадал в зеленый, а желтый сам рассыпался?

Вздохнув, она отложила неконченным длинный кошелек с розами и незабудками и, опершись на локоть, стала просто смотреть на такую известную с детства ей картину: двор, сад, дорога за ним на пригорке, мельницы, еле видное озеро вдали. В тот день – ни солнечный, ни хмурый, с ленивым солнцем и редким дождем – все казалось таким обыкновенным, что Марья Петровна Барсукова даже знала не только всех прохожих, но куда и откуда они идут, и зачем, и почему, – так что наблюдения могли приносить только удовольствие подтверждения, что Фекла идет со скотного на кухню, что Кузька бежит на погреб за квасом, потому что барин Петр Трифоныч, Машин отец, пробудился от послеобеденного сна, что старуха Марковна пронесла грибы к ужину. Все было ей отлично известно, и хотя неизменяемость явлений вносит известное успокоение в душу, но вместе с тем внушает и тягостное, безнадежное чувство, похожее на скуку.

Не только все прохожие были известны Марье Петровне, но даже звуки, источники которых не были доступны зрению, были ей так же известны, равно как их причины и назначение. Вот скрипнули ворота, впускают скот, который все ближе, ближе мычит и блеет, вот рубят котлеты на кухне, поют песни на выгоне, шлепают вальками на пруду, брат Илюша разыгрывает Гайдна в круглой гостиной, и скоро раздастся свист из-за куста сирени, свист, всегда ожиданный и даже ожидаемый, но всегда заставляющий биться сердце и ланиты покрываться розами. После этого свиста всегда прибежит босою Феня, камеристка и наперсница Марьи Петровны, всегда с видом заговорщицы, с одним и тем же радостным ужасом на круглом лице. Прошепчет: «Свистят-с», на что Маша ответит: «Слышала; покарауль, Феня». Каждый раз девка промолвит: «Вот страсти-то, барышня! Попадемся Петру Трифонычу, быть мне поротой, а вам за косы драной» – и стремглав нырнет в кусты, мелькнув голыми пятками.

И на этот раз только что раздался в кустах сирени еле уловимый свист, как на пороге появилась босоногая Феня, и диалог между барышней и служанкой повторился с неукоснительною точностью. И эта повторность слов и биения сердца, чувства страха и любви неказались скучными, а, наоборот, каждый день были новыми, небывалыми, неожиданными. Сама того не сознавая, Марья Петровна с ночи думала, засыпая, как лакомка, какой завтра найдет ее свидание, а она – Гришу Ильичевского: веселым, страстным, разочарованным, гордым, печальным, вздыхающим?

Путаясь в платье, цепляясь корзиночкой поверх гладко причесанных волос за низкие сучья деревьев, Маша достигла отдельной беседки с цветными стеклами и двумя входами; на потолке доморощенный художник воспроизвел «Аврору» Гвидо Рени со слов Петра Трифоныча, побывавшего в Италии и небесчувственного к искусствам.

Вам может понравиться: