Роман-откровение врача-диетолога

Jean-Michel Cohen.

Ouvrage public avec l'aide du Ministre français cours de la Culture – Centre national du livre

Издание осуществлено с помощью Министерства культуры Франции (Национального центра книги)

© Flammarion, 2007

© Е. А. Макарова, перевод, 2012

© Палимпсест, 2012

© Издательство «Этерна», оформление, 2012

Внешне здание, в котором располагается Парижская клиника, отличается от других, соседних домов своей исключительной невыразительностью. Плоский, геометрически симметричный фасад отделан по моде шестидесятых годов камнем и стеклом. Справа от клиники стоит особняк в викторианском стиле, лет ста с лишним, этакий важный буржуй. Слева – строение с башенками и террасками, обитель какого-то именитого актера. Напротив – большой стадион. Следовательно, перед клиникой нет ничего, что усложнило бы папарацци охоту на «пипл». И пусть газон вокруг не очень ухожен, зато кадр, при умелом наведении ракурса, получится весьма любопытным. Однако наверняка останется впечатление какой-то незаконченности, и оно не дает права именоваться «крутым» этому зданию, стоящему в Булонском лесу, где все постройки претендуют на славу элегантных и дорогих сооружений. И тем не менее в нем находятся больные, не обремененные ни славой, ни большими деньгами.

Следует прибавить, что слово «больной» очень не нравится доктору Метью Сорину. Разве тот, кто ест слишком много или не ест вовсе, – больной? Скорее всего он – жертва, разве нет? За те двадцать с лишним лет, что доктор работал с пациентами, пораженными недугом искаженного взгляда на правильное питание, у него было достаточно времени подумать над научной терминологией. Метью прекрасно знает, что описывать его «больных» следует как потомков Адама, страдающих и телом, и душой в равной степени. Каждый случай в его практике уникален и символичен.

Впрочем, это как раз то, что вдохновляет врача, специалиста-диетолога, побуждая его заниматься своим делом и дальше. Он никогда не пожалел о своем выборе. Разумеется, хирургия, кардиология или онкология могут показаться более достойным, более прибыльным, более важным занятием, но там слишком большая летальность, а он, из-за своего чувствительного характера, никогда не смог бы смириться с тем, что оказался в ответе за жизнь пациента и ничем не сумел ему помочь.

Всем известные неэффективная терапия и клиническая смерть в его практике пока не случались. Больше всего он любил наблюдать, как к его больным возвращается их внешняя индивидуальность, их уникальное тело, как в них снова загорается желание жить. Дорожил сознанием того, что имеет полное право сказать: в их возвращении в привычный мир есть и его заслуга. Он уже не питал иллюзий, как в начале своего пути, что сможет спасти всех, даже тех, кто не хочет выздоравливать, нет, его честолюбие ограничилось теперь осознанием возможности вернуть в равновесие тот маятник, который отклоняет человеческую судьбу то в одну, то в другую сторону. И это уже очень и очень много…