Все жанры Все авторы
Избранные сочинения. Великий Гэтсби. Ночь нежна. Загадочная история Бенджамина Баттона. С иллюстрациями - Фрэнсис Фицджеральд

Избранные сочинения. Великий Гэтсби. Ночь нежна. Загадочная история Бенджамина Баттона. С иллюстрациями

Страниц

510

Год

2021

Культивируемые произведения литературы американского искусственного интеллекта Ф. С. Фицджеральда касательно «Восхитительного Гэтсби» и «Изумительной ночи» – отражение и перспектива американского общества во время, которое изволили назвать "Периодом джаза". Фрэнсис Скотт Фицджеральд, олицетворение века, которое предстояло, представил эти события наиболее живо, лаконично и внушительно. Эрнест Хемингуэй высказал свою точку зрения о писателе: «Его дар был сопоставим с узором из бабочьей пыли на ее крыльях». Фицджеральд известен и как автор впечатляющих повестей, а наиболее широко известная из них (утверждающая свою известность в основном из-за основного героя Брэда Питта) – «Неодолимая особа Бенджамина Братона» – излагается в этой сборке. Великий Гэтсби (Перевод: Дмитрий Кабацкий) Ночь нежна (Перевод: Людмила Галичий) Загадочная история Бенджамина Баттона (Перевод: Светлана Вишневская) К вышеописанному подлинникую информацию, следует добавить, что романы Ф. С. Фицджеральда представляют собой глубокий взгляд на смену ценностей и идей американского общества во время послевоенного периода. Они описывают волнующую, эмоционально насыщенную и противоречивую эпоху в истории США, которая оставила неизгладимый след на американской культуре и литературе. Таким образом, творчество Ф. С. Фицджеральда стало неотъемлемой частью американской культурной и художественной идентичности.

Читать бесплатно онлайн Избранные сочинения. Великий Гэтсби. Ночь нежна. Загадочная история Бенджамина Баттона. С иллюстрациями - Фрэнсис Фицджеральд

ВЕЛИКИЙ ГЭТСБИ

ГЛАВА 1

В мои более молодые и более восприимчивые годы мой отец дал мне один совет, который у меня не выходит из головы с тех пор.

– Как только ты почувствуешь желание осудить кого-либо, – сказал он мне, – просто вспомни, что ни у кого в этом мире не было тех преимуществ, какие были у тебя.

Больше он ничего не сказал, но мы всегда были необычайно красноречивы в нашем немногословии, и я понял, что он имел в виду гораздо больше, чем сказал. Вследствие этого я склонен сдерживать все свои суждения, и эта привычка обрушила на меня откровенность многих странных душ, а также сделала жертвой немалого количества профессиональных зануд. Человек, которому неведомы нормы приличий, быстро распознает и привязывается к этому качеству, когда оно проявляется в нормальном человеке, и поэтому случилось так, что в колледже меня несправедливо обвиняли в интриганстве, потому что я был посвящен в тайные горести каких-то совершенно случайных, незнакомых мне людей. Большинство этих откровений были непрошеными: часто я делал вид, что хочу спать, что занят или изображал отстраненное легкомыслие, когда определял по некоторому безошибочному признаку, что впереди меня ожидало очередное доверительное откровение, так как доверительные откровения молодых людей, или, по крайней мере, те слова и фразы, с помощью которых они открывают свои секреты, как правило, шаблонны и грешат очевидной недосказанностью. Быть сдержанным в суждениях – значит иметь бесконечную надежду. Я до сих пор еще боюсь упустить что-то из доверяемого моим ушам, если забываю, что, как говорил мой отец-сноб, и я, как сноб, повторяю, чувство элементарных приличий выдается каждому при рождении неодинаково.

И вот, похваставшись таким образом своей терпимостью, я прихожу к допущению, что и она имеет свой предел. Поступки человека могут иметь железобетонные основания или тонуть в топких болотах, однако на каком-то этапе мне становится уже неинтересно знать, на чем они основаны. Когда я вернулся с Востока прошлой осенью, я готов был одеть весь мир во что-то типа нравственной униформы и дать ему неотменимую команду «смирно!»; я уже устал от всех этих необузданных экскурсий в человеческое сердце с эксклюзивным правом осмотра достопримечательностей. И только Гэтсби, – человек, именем которого названа эта книга, не вызывал во мне такой реакции; Гэтсби, который был олицетворением всего, к чему я испытывал искреннее презрение. Если личность представляет собой непрерывный ряд рассчитанных на внешний эффект и достигающих своей цели жестов, тогда в нем было что-то незаурядное, какая-то повышенная чувствительность к посулам жизни, будто он имел связь с одним из тех хитроумных устройств, которые регистрируют землетрясения на расстоянии десяти тысяч миль. Эта восприимчивость не имела ничего общего с той вялой впечатлительностью, которая удостоена названия «творческий темперамент»; это был необыкновенный дар способности к надежде, романтической готовности к успеху, какого я ни разу не встречал ни в одном человеке и, наверно, никогда уже не встречу. Нет, Гэтсби оказался достойным этого дара в конце; просто тот шлейф, который тянулся за Гэтсби, вся та грязная пыль, которую он поднял в воздух, идя за своими мечтами, – все это временно ликвидировало мой интерес к бесплодным скорбям и мимолетным восторгам людей.

Вам может понравиться: