Проявитель. Наследие - Роман Эркод

Проявитель. Наследие

Страниц

95

Год

2025

Он сбежал от мрака, но тьма не забывает тех, кто стал её частью. Максим Орлов, когда-то блестящий криминалист, теперь живет в тени, укрываясь в красном свете своей фотолаборатории. Вопреки мрачным воспоминаниям, его окружает лишь острый запах химических реактивов и пустынные пейзажи, которые на мгновение отвлекают от терзающих его мыслей.

Но тень прошлого не оставляет его в покое. Однажды старый наставник, с которым его связывают давние узы, обращается за помощью — ему нужно взглянуть на место, где произошла ужасная жертва. Всего один взгляд — так он называет это. Максим достает из забытого сундука старую камеру деда, бывшего одержимого следователя, который был пленен миром мистики и потустороннего.

Первый проявленный снимок становится шокирующим откровением: вместо жертвенных символов и безжизненной плотью на пленке возникает он. С ножом в руке, глядящий с такой жуткой решимостью, что даже сердце замирает. Камера запечатлела нечто большее, чем просто изображение; она открыла то, что пряталось за завесой его сознания. Теперь её взор устремлен на него.

Чтобы поймать серийного убийцу, принимающего участие в древнем ритуале, Максиму необходимо совершить путешествие в самое темное и неприветливое пространство — в свою душу. Ему предстоит узнать, кем он является на самом деле: охотником, преследующим свою жертву, или жертвой, запутавшейся в ловушках своего собственного разума. С каждым шагом он осознает, что разгадка таится не только в раскрытии преступления, но и в разоблачении собственной истинной сущности. Жив ли он на самом деле или уже стал частью ужасного сценария, сплетенного тьмой?

Читать бесплатно онлайн Проявитель. Наследие - Роман Эркод

ЧАСТЬ 1

ГЛАВА 1. Шрамы и вспышки

Новый день. Запах. Всегда он начинался с запаха. Едкая, пронзительная смесь уксусной кислоты, тиосульфата натрия и чего-то еще, неуловимого, что пахло пылью и временем. Для Максима этот химический коктейль был надежнее любого транквилизатора, дорогого виски или сеансов у платного психотерапевта. Он был его якорем, ритуалом отключения от внешнего мира. В этом красноватом сумраке домашней лаборатории, под аккомпанемент равномерного бульканья воды в кювете, мир за стеклянной дверью переставал существовать. Здесь не было ни вчера, ни завтра. Был только процесс.

Он снова погрузил в раствор лист фотобумаги и ждал, опершись ладонями о край стола, вглядываясь в багровую мглу, словно пытаясь разглядеть в ней ответы на вопросы, которые не давали ему покоя. Он ждал, пока собственные руки перестанут дрожать. Это была мелкая, предательская дрожь, начинавшаяся где-то глубоко в солнечном сплетении и разбегавшаяся по жилам тонкими, невидимыми струйками адреналина. Следствие «того» дела. «Дело «Садовода»», ‒ мысленно произнес он, и этого было достаточно. В висках застучало, а в горле встал комом тот самый, знакомый до тошноты страх. Не страх смерти, нет. Хуже ‒ страх бессилия. Страх, что ты видишь ужас, фиксируешь его на пленку, а остановить не в силах. Что ты ‒ всего лишь беспристрастный регистратор чужого конца.

Он сжал кулаки, вдавив костяшки в старую, потертую столешницу, и задержал дыхание. Счет до десяти. Выдох. Еще один вдох, глубокий и шумный. Дрожь слегка утихла, отступила, но не исчезла. Она никогда не исчезала до конца. Она стала его сожителем, этой тряской в руках и нервным тиком в углу левого глаза, вечным напоминанием о том, что его нервная система ‒ это порванные провода под напряжением.

На белом листе, как призрак из небытия, начал медленно проступать силуэт, рождаясь из пикселей химической реакции. Еще один его спасительный, нарочито безлюдный пейзаж. Старый, полуразрушенный причал на каком-то заброшенном озере, который он отыскал во время одной из своих бесцельных поездок за город. Кривые, сгнившие сваи, уходящие в черную воду. Серое, низкое небо, намертво сливающееся с серой, свинцовой водой. Ничего живого. Ни одной души, ни птицы в небе, ни рыбы в воде. Ничего, что могло бы напомнить. Только холодные камни, мертвое дерево и вечное, тоскливое, всепоглощающее безмолвие. Максим ловил это безмолвие, пытаясь вдохнуть его в себя, заполнить им каждую клетку, вытесняя память о криках, которые до сих пор звучали в его кошмарах. Почти получалось. Но лишь почти.

Его взгляд, скользнув по кювете, упал на полку над столом. На своеобразный «алтарь», где в идеальной, почти стерильной чистоте, стояли две камеры, разделенные не только временем, но и самой своей сутью. Слева ‒ современная, дорогая, цифровая зеркалка, точный, быстрый и бездушный инструмент, выдающий мгновенный, плоский результат. Справа ‒ «Зенит-Е». Тяжеленный, увесистый слиток металла, кожи и стекла, пахнущий машинным маслом, историей и чем-то еще, что Максим никогда не мог определить ‒ может, порохом с войны, а может, потом долгих раздумий. Подарок деда. Вернее, не подарок в праздничном, теплом смысле слова. Наследие. Обязанность. Последняя, туго натянутая нить, связывающая его с человеком, которого он одновременно боготворил и боялся всей душой.