Предубеждение, или Не место красит человека, человек – место

Господин Львов, «свет Николай Михайлович», как его остроумно охарактеризовало ловкое объявление «Весельчака», поступившего ныне под редакцию этого самого света, – г. Львов есть автор комедии «Свет не без добрых людей», имевшей такой блистательный успех на сцене Александрийского театра[1]. Этой рекомендации уже вполне достаточно для того, чтобы и вторая комедия «света Николая Михайловича» имела столь же блистательный успех на сцене Александрийского театра. Она и действительно имела этот успех; сему не отважутся противоречить самые заклятые враги комедий г. Львова. Но, к сожалению, есть критики, которые мало увлекаются «сценическими эффектами» (как они выражаются) и доискиваются в произведении – жизни, идеи, характеров, даже смысла!! Последнее требование совершенно уже излишне от комедии: комедия не только может, а даже некоторым образом должна представлять бессмыслицу. Этого никак не хотят понять наши критики, и оттого комедия «света Николая Михайловича» им не нравится. Они непременно хотят, чтобы она похожа была на трагедию; да помилуйте – она тогда ровно ни на что не была бы похожа!!

Мы берем на себя смелость защитить «света Николая Михайловича» от тех грозных обвинений, которые со всех сторон сыплются на него и которые мы, со всею откровенностью, свойственною нам, смеем назвать голословными, или, иначе, – бездоказательными. Для полного успеха нашей защиты просим у читателей позволения рассказать содержание комедии «Предубеждение, или Не место красит человека, человек – место». Оно было рассказано в прошедшей книжке «Современника»;[2] но это ничего: там оно было рассказано подробно, а мы расскажем вкратце.

Дочь генерала Славомирского Наденька влюблена в станового пристава Андрея Николаевича Фролова, служащего приставом по собственной охоте. Отец имеет предубеждение против должности станового и не хочет выдавать за Фролова дочь свою. Но оказывается, что Фролов отдал долг за какую-то старуху, и генерал выдает за него дочь свою, убеждаясь, что «не место человека красит, человек – место».

Как видите, содержание комедии чрезвычайно забавно. Зная одно это содержание, можно уже предположить, что у действующих лиц комедии очень мало смысла в голове и что столкновение их на сцене производит комизм необыкновенный. Так, вероятно, думал и сам автор, так, кажется, думает и вся публика, которая потешается комедиею г. Львова в Александрийском театре. Но не так думают критики. Они – представьте себе – вообразили, что г. Львов имел намерение вывести в своей комедии какие-то идеалы чего-то!.. Вон куда метнули! И ведь пресерьезно, по всем правилам эстетики, расположились да и разбирают каждую фразу: прилична ли она идеалу или нет? Конец концов, критики основательно доказывают, что лицо, возведенное ими в идеал, недостойно сана идеала, как говорящее и делающее много вещей, идеалу вовсе неприличных. Но ведь это вам же не делает чести, господа критики: с чего вы взяли возводить лица комедии в идеалы? кто дал вам на это право? На каком основании утверждаете вы, что автор так, а не иначе понимал созданные им лица? Все это требует основательного рассмотрения.

Прежде всего нужно заметить, что намерения писателя драматического кроются во глубине души его и всегда бывают темны для посторонних. Не находясь в интимных отношениях, например, хоть с автором комедии «Предубеждение», невозможно сказать наверное, что он вот именно такого-то мнения о характерах своих героев. Может быть, и такого, а может быть, и нет: пари держать трудно. Я не могу опровергнуть вашего мнения, если вам вздумается утверждать, что г. Львов видит идеал благородства в своем Фролове; но и вы не можете опровергнуть меня, если я стану убеждать вас, что г. Львов, создавая это лицо, хотел именно вывести смешную и пошлую сторону подобных фразеров. Ведь автор ничего не говорит от себя, следовательно, мы сами уже должны придать тот или другой смысл явлениям, которые он изображает. Найдем мы истинный смысл явления – хорошо; ошибемся – мы виноваты. Но навязывать наши собственные воззрения самому автору комедии – нам никто не дает ни малейшего права. Иначе мало ли что можем мы выдумать и в чем обвинить драматического писателя!