Зеркало Джека

Дорога исчезла за светом фар. Я переключил ближний свет на дальний, и асфальт рассыпался, мое тело вжалось в водительское кресло, несмотря на дьявольскую усталость. Я не спал вторые сутки кряду, нервы оголились настолько, что меня пугали тени редких деревьев на склоне горной дороги. Черные ветви сосен гнулись от движения света и манили за собой, в бездну полуторатысячного склона. Он сотрет меня в пыль, не оставит от машины и гайки.

Кожаный чехол на руле скрипел от моей хватки. Я оглянулся, встряхнул головой, попытавшись расшевелить изможденный мозг. Со всех сторон обступила тьма, фары въедались в пропасть, не оставляя следов. Я успел затормозить в считанных секундах от смерти.

Экран навигатора завис на отметке в несколько сотен метров над уровнем моря. Остальной путь я проделал вслепую: без карты и должного освещения, потому как фары не успевали за извилинами серпантина, высвечивая лишь обрывы узкой дороги, а фонари и ограждения в подобной местности никому и в голову не приходило установить. Эта и другие горные трасы преимущественно использовались местными жителями, которые преодолевали их с закрытыми глазами. К тому же, идиоты, решившиеся покорить вершину в самый разгар ночи, едва ли найдутся.

Не хочу думать о том, что я сбился с пути. У меня нет времени плутать. Последние тридцать часов я следовал указателю на мониторе, питался хот-догами на заправках и удобрял почву в лесах, словом, делал все, чтобы оказаться как можно дальше от родного города, от столицы. Окончив актерскую школу и отметив это как следует после показного спектакля, я сел в машину. Я уехал на несколько недель, не такой большой срок, однако промедление могло мне дорого обойтись.

Собравшись с силами, я вывернул руль, отстегнул ремень безопасности, натерший грудь докрасна, чтобы примкнуть к лобовому стеклу, и продолжил карабкаться к цели. Я твердил себе, что не мог ошибиться, не мог облажаться сейчас – когда решалась моя судьба. Только не в этот раз.

Ослабевший организм казался хмельным после пьянки за кулисами театра, хотя с тех пор прошло двое суток. Узкие гримерные комнатки вместили в себя два десятка выпускников, отыгравших спектакль на ура под аплодисменты педагогов и наставников, причитавших несколько лет тяжелой учебы. Клубы сигаретного дыма затмевали пространство, алкоголь и выкрики оглушали. Оглушают до сих пор, стоит их вспомнить. Хочется затянуться, надкусить сигарету и сделать глубокий вдох. Я курил дважды в жизни. В школьном туалете, после чего меня вырвало, и в театральной гримерной. Но сейчас, в американской консервной банке на высоте почти двух тысяч метров, я хочу закурить, хочу разогнать тьму на несколько минут никотинового счастья, потому что боюсь закрыть глаза и уснуть.

Я прокрутил несколько радиочастот, но те отозвались лишь шорохами, наводившими ужас при виде кривых теней на одинокой дороге. Связи нет. Черт. Я в западне. Ощупал карманы – телефона нет. Я помню, как держал его в руках последний раз на заправке. Неужели я его потерял? Черт. Я двигаюсь наощупь, не зная, как скоро встретится жизнь и встретится ли она вовсе. Рассвет в горах приходит позже обычного, потому что горизонтом солнцу выступает вершина, а значит, еще около пяти часов меня будет окружать тьма.