Путь в Киев. Сказ о Дмитрии и лесных духах

Солнце только-только коснулось золотым лучом маковки старой церкви в Переяславе. Утро обещало быть ясным и теплым. Восьмилетний Дмитрий, которого все звали просто Митей, сидел на крыльце их крепкого дома и старательно полировал свой деревянный меч. Меч был точной копией отцовского, только из липы, а не из стали. Митя представлял, как однажды он вырастет, станет сильным воином, как папа Ратибор, и будет защищать родной город.

Во дворе, под яблоней, его пятилетняя сестренка Оленька качала свою тряпичную куклу и что-то тихонько ей напевала. Пахло свежим хлебом из печи и дымком из кузницы, где уже вовсю стучал молот. Жизнь текла своим чередом – спокойно и привычно.

Но в последние дни в этой тишине поселилась тревога. Она витала в воздухе, как пыльца, проникала в разговоры взрослых, в их хмурые взгляды. Митя слышал, как шептались соседки у колодца, слышал слово, от которого становилось не по себе – «кочевники».

Мама Любава вышла на крыльцо. Она вытерла руки о передник, но Митя заметил, что её взгляд был устремлен на дорогу, ведущую к городским воротам.

– Мам, а папа скоро вернется? – спросил Митя. Его отец, Ратибор, был в княжеской дружине и уже второй день проводил на стенах города, укрепляя их.

– Скоро, сынок, скоро, – ответила мама, но голос её дрогнул.

В этот самый миг тишину разорвал отчаянный топот копыт. В городские ворота влетел всадник на взмыленном коне. Он не слезал с седла, а кричал хриплым голосом, так что слышно было на всей улице:

– Враг близко! Печенеги у реки! Все, кто может держать оружие – на стены!

Сердце у Мити ухнуло куда-то вниз. Он вскочил на ноги, сжимая свой деревянный меч. Оленька испуганно прижалась к маминой юбке.

Почти сразу же по городу ударил набат. Гулкий, тревожный звон колокола заставил птиц сорваться с крыш. Люди забегали, засуетились.

К их дому подбежал отец. Его лицо было серьезным и суровым. Он обнял маму, потом подхватил на руки Оленьку и крепко поцеловал её в макушку. Затем он опустился на одно колено перед Митей.

– Любава, собирай детей и все самое нужное. Всех женщин и стариков отправляют в Киев, под защиту великого князя. Дорога через лес, так безопаснее. Идите, не мешкая.

Мама молча кивнула, её глаза наполнились слезами.

Ратибор посмотрел прямо в глаза сыну. Его рука легла на плечо Мити.

– Ты теперь за главного, слышишь? – сказал он твердо. – Береги маму и сестру. Ты мой помощник. Моя надежда.

Митя изо всех сил сдерживал слезы. Он выпрямился и кивнул, как настоящий воин.

– Да, папа. Я сберегу.

Отец крепко обнял его, и Митя почувствовал, как колет его кольчуга и пахнет железом и потом. Это был запах защиты, запах силы.

Густой, тревожный звон набата, казалось, впитался в сами стены дома. Он не прекращался ни на миг, подгоняя, торопя, не давая времени на слезы и прощания. Папа уже скрылся в людском потоке, спешащем к городским стенам, а мама Любава, бледная, но с твердо сжатыми губами, влетела обратно в горницу.

– Митя, Оленька, скорее! – сказала она голосом, который старался быть спокойным, но всё равно дрожал. – Времени у нас мало.

Она не металась по дому, не хватала всё подряд. Её движения были быстрыми, но точными, словно она знала, что делает. С сундука она сдёрнула большой кусок чистой домотканой холстины – он-то и будет их дорожной сумой.