Порог сновидений

Ольга открыла глаза, и мир взорвался сиреневым сиянием. Воздух дрожал, словно сотканный из тысяч мерцающих нитей, а за окном, где раньше виднелись серые многоэтажки, теперь колыхались деревья с листьями, переливающимися аквамарином и янтарём. Они шептались на языке, который она не понимала, но чувствовала кожей – шорох ветра обнимал её, как старый друг. Она прижала ладонь к груди, пытаясь унять дрожь: сердце билось слишком громко, будто хотело вырваться из клетки рёбер и улететь в это небо, похожее на разлитый чернильный омут с каплями золота.

«Где я?» – прошептала она, и её голос рассыпался эхом, превратившись в стаю светлячков. Они кружились над кроватью, освещая комнату. Комнату… Её комнату, но не совсем. Стены, когда-то голубые, теперь дышали перламутром, а по углам вились узоры, словно корни древних деревьев. Игрушки на полке – плюшевый медведь с заплаткой на боку, кукла в выцветшем платье – медленно повернули к ней головы. Медведь махнул лапой, и Ольга вскрикнула, отпрянув к изголовью.

– Не бойся, – прошелестел ветер за окном. – Ты же помнишь, как сюда попала.

Она зажмурилась. Вспышки: машина, отец за рулём, его профиль, освещённый фонарём. Она кричала: «Папа, смотри!» – но он не услышал. Потом – визг тормозов, стекло, разлетевшееся на осколки, которые замерли в воздухе, превратившись в звёзды…

– Это был сон? – спросила она вслух, обращаясь к светлячкам. Те замерли, будто в замешательстве.

– Нет, – ответил голос, и комната наполнилась золотым светом. На ковре возникла фигура – не человек, не существо, а скорее сгусток сияния, меняющего форму. Глаза, если это были глаза, смотрели на неё с теплотой, от которой захватило дух. – Ты проснулась, Оля. Тот мир… он был сном.

Она сжала одеяло. Ткань под пальцами ожила, превратившись в поток шёлка с запахом весенних цветов.

– А папа? – голос дрогнул. – Он тоже здесь?

Наставник – так она вдруг поняла, как его называть – приблизился, и в воздухе зазвучала мелодия, похожая на колыбельную.

– Он спит, – сказал он. – Но ты можешь позвать его. Здесь реальность подчиняется сердцу. Попробуй.

Ольга протянула руку, и светлячки собрались у её пальцев, сплетаясь в шар. Она представила отца: его смех, грубые от работы руки, морщинки у глаз. Шар дрогнул, и в нём мелькнуло лицо Николая – усталое, с тенью на щеке. Он стоял на мосту, смотрел в воду…

– Папа! – она потянулась к видению, но шар рассыпался.

– Ты ещё не готова, – Наставник замер у окна, его свет сливался с сиреневым закатом. – Ты должна научиться. Каждый твой вздох, каждая мысль здесь – кисть. Хочешь, покажу?

Он коснулся воздуха, и комната взорвалась красками. Стены расцвели садами, где птицы из радуг пели о забытых мирах. Ольга вскрикнула от восторга, но сады исчезли, как только она моргнула.

– Почему?..

– Концентрация, – Наставник засмеялся, и звук наполнил её тело теплом. – Ты создала их, ты и отпустила. Попробуй снова.

Она закрыла глаза, представив мост из своих снов – тот, что видела в последние секунды перед аварией. Железные переплетения, туман над водой, огни вдали… Когда она открыла глаза, перед ней висел холст, а в руке материализовалась кисть.

– Рисуй, – прошептал Наставник. – Рисуй, и он увидит.

Краски ложились сами: синева ночи, алые блики фонарей, тень человека у перил. Она писала, забыв о времени, пока холст не начал светиться изнутри.