Прыжок над Рекой Времени. Военный поход Чингисхана в империю Хорезм

© Баир Владимирович Жамбалов, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Раскалённый зной простирается от горизонта к горизонту, там, где всегда смыкается иссиня лазурный купол с цветистыми холмами бескрайних степей. От жары прячется в поисках тени всякая живность диких полей, и птицы не взлетят. И воздух вибрирует волнами, реющими волнами того же распалённого зноя, не щадящего, давящего. Но кого несёт в тишине истомлённой?

То спешит гонец Тогорил-хана к его анде, названному брату, к самому Есуге-багатуру – вождю племени тайчиут, к отважному воину из рода борджигин.

Скакун и всадник, как едино исторгающее пламя едино кровной сути, над расцветшими травами, цветами пёстро полевыми, посреди которых и отличится редкий улаалзай, цветок лилии, ясно багровым светом откровенности чисто первозданной. И вряд ли он предъявит аллюром упругим в тишине пустынной степи чьему-либо восхищённому взору неистовый, но плавно парящий полёт изысканных граций в искрах трепетно волнующих мгновений. О, бескрайность степей Центральной Азии!

Неказистый, но жилистый конь малого роста не искромётностью копыт над стелющими травами, над пестротой цветов полевых подминает порывом упрямым травы за травами, приближая и приближая…

Уж сверкает синевой Онон у урочища Делюн-Болдок, тихо несущий воды свои. И много юрт белеет, отливаясь волнами давящего зноя. И встречный всадник, кажется, совсем ещё мальчонка, также переливается волнами, отражением распалённого зноя. Он приближается, он совсем близко.

Взбрыкивает нежданно вдруг конь под седлом гонца Тогорил-хана, едва удержишься, будто и чует запах змеи, неотвратимо противоположного существа под покровом Вечного Синего Неба. Но, ни одна змея не ужалит в степи, пропахшего конским потом. Но видит он, гонец, устремлённый взгляд этого мальчонки, который, может, чуть и выше тележной оси. Вглядывается гонец. И вот он на пути его…

О, Вечное Небо! Лучше бы не делать этого никогда…

То есть ли отсвет от бездны ада? Он вглядывается в неё, он видит это, и потому ударит дрожь по телу заиндевевшему, и взбудоражит сердце, что и забьётся, затрепыхается беспокойно, подобно птице крохотной от взгляда орлиного, и оцепенеет позже, подобно мыши полевой от змеиного глаза. Зелёный отсвет иного взора вонзит, пронизывает насквозь, будто и выворачивает дух наизнанку.

То есть ли это сам зловещий блеск от лезвия истины таинственно непознанной, её сверкание страшное? Степь, земля уйдёт, уходит из-под ног, обдавая ознобом стылым в самом пекле тягуче давящего зноя. Уж лучше и убраться поскорее, унестись пролётным облаком от неведомой долины ада, каковой и есть застывший взгляд мальчонки.

Потому и постарается проскочить быстрее, но наберётся решимости, обернётся и спросит:

– Я вижу юрты Есуге-багатура, вождя племени тайчиут?

– Да… – кивает в ответ мальчонка.

– Чей же ты сын будешь?

– Есуге…

– Как звать тебя?

– Темучин.

***

Неумолимо вечное течение Реки Времени. Оно текло всегда и до рождения, и до умирания миров. Оно продолжало отсчитывать те же часы, минуты, секунды, как шкала, изобретённая разумом на одной из мириад планет мироздания ещё задолго, ещё за миллиарды, биллионы, квинтиллионы, новемдециллионы, гуголь, множество гуголь лет до Большого Взрыва Вселенной, одного из взрывов одной из множества вселенных. И будет всё также проносить свои воды Вечности и после них. Но был ли, есть ли созидатель взрывов? И кто наблюдатель?