Автозавод с дисконтом: исповедь инфокиллера

25-летию смены собственника Горьковского автозавода посвящается

Основано на реальных событиях, некоторые обстоятельства и имена некоторых действующих лиц из числа ныне живущих изменены

– Смирнов, ты всегда бредишь во сне?

Разве может быть что-то пошлее служебного романа? Но ведь и удобнее ничего нет: объект всегда под рукой, экономится куча времени и денег, да и узнаешь человека с разных сторон, меньше риск разочароваться впоследствии. Татьяна, которая обращалась ко мне столь официально, не была моим первым приключением такого рода, и даже первой девушкой с таким именем не была: по странному стечению обстоятельств, именно с Татьянами я всегда легко находил общий язык. И потом, так, опять же, удобнее, не нужно заново привыкать, и в упомянутом бреду сложнее спалиться. Кстати, я действительно иногда заговаривался, находясь на грани между сном и реальностью, когда переживал сильные эмоции, о чем и доложил прелестной коллеге, потешив ее самолюбие. Взбалмошной даме, разделившей со мной ложе прошедшей ночью (фу, как пошло!), явно польстило, что она свела с ума целого главного редактора, годившегося ей пусть не в отцы, но в сильно старшие братья.

– Танюш, я-то хоть во сне брежу, а вот наши с тобой коллеги… Не далее как вчера твоя подружка Наденька выдала в репортаже следующее: "Нашу машину остановили гаишники и хотели нас накрячить", – этакая трогательная непосредственность. А вот очепятка от другой твоей подружки, Леры: вместо "водитель" она написала "вводитель". По Фрейду, что ли?

– Сам виноват, товарищ главвред, рядом с тобой девушки ни о чем другом думать не могут. Ой, ну давай не сейчас, я уже накрасилась…

На самом деле не только новое увлечение было причиной моего приподнятого настроения: к подобным интрижкам я относился спокойно, поскольку они стали с некоторых пор привычным элементом самоутверждения, необходимым такому закомплексованному самоеду, как я. К этому располагала и сама атмосфера в нашем творческом коллективе: редакция журнала «Автопост», производство одноименных радио- и телепрограммы – все в одном флаконе, с шутками и прибаутками. Народ у нас подобрался колоритный, нравы царили свободные, у некоторых даже была не совсем привычная ориентация, и все мои традиционные шалости выглядели на этом фоне даже как-то патриархально. Тем более что все это было довольно поверхностно (во всяком случае, для меня), а расставания проходили вполне интеллигентно и безболезненно: например, двух своих Татьян я фактически передал из рук в руки товарищам по работе, для которых они стали отличными женами.

Выбравшись наконец из дома, мы залезли в мой старенький Мерседес и отправились на работу. Желтый шестицилиндровый W123, судя по всему, работавший раньше в такси у себя на родине, был моей первой машиной, как ни странно это звучит для русского человека, достаточно взрослого, связанного с автомобилями не только по долгу службы, но и, что называется, по жизни. С раннего детства я бредил этой темой, едва научившись говорить, знал все марки, позже запоем читал все автомобильные журналы, какие мог достать, и заполнял альбомы соответствующими рисунками. При этом я рос в совершенно не автомобильной семье, дико завидуя сверстникам, отцы которых торчали в гаражах и иногда давали тем порулить на природе. У моего же отца, военного моряка в звании капитана первого ранга, занимавшего важный пост на одном из оборонных предприятий, был только персональный уазик с водителем, и ни о какой езде не могло быть и речи.