– Есть в деревне нашей место удивительное, Ванчиков сад называется – дед Егор помешал в костре прутиком, задумчиво пригладил белую окладистую бороду.
Мы внимательно слушали старика, глядя, как огненные блики высвечивают из темноты черты лица, некогда прекрасного, истинно русского лица, покрытого теперь уже многочисленными морщинами, в которых залегла мудрость.
В эти места приехал я вместе с другом своим Андрюхой, здесь, говорили, рыбалка знатная. Вот и выбрались мы с ним в ближайшие выходные в деревню, что находилась километрах в ста двадцати от нашего города, приехали на машине, расположились, палатку поставили.
Деревня виднелась невдалеке от нас, справа. Можно было различить домики, рассыпавшиеся, словно игрушки в низине меж трёх холмов, поросших лесом.
Уже смеркалось, когда из-за ближайших кустов вышел к нам дед, вид у него был такой, словно он только что сошёл с иконы – благообразное лицо, открытый взгляд, лучистая тихая полуулыбка, седая борода. Мы удивились, кто он, и что тут делает в столь поздний час?
Старичок представился дедом Егором, он оказался из местных, жил одиноко, доживал свой срок. Сказал, мол, увидел издали огонь на берегу, и решил пойти, разузнать кто приехал, редко здесь чужие бывают да «побаять маненько».
Дед Егор нам понравился, простой и приятный человек, и мы пригласили его к нашему костру, в котелке уже закипала уха из свежего улова, который получился богатым.
Дед Егор оказался необыкновенным рассказчиком, мне так и виделся он сидящим на лавке под образами, в лаптях и с гуслями в руках, до того ладно да ловко у него получалось повествование, слово к слову складывалось словно бусины, нанизывалось на ниточку.
– Коль хотите, так расскажу я вам про тот сад.
– Расскажи, дед Егор, – попросили мы, – Ночь длинная.
– Слушайте коли так, мне тоже торопиться-то некуды. Жил в деревне нашей человек один, звали его Иван Иванычем, а все Ванчиком кликали, прозвище стало быть такое. Разное про него сказывали, кто хвалил, кто побаивался. За колдуна считали.
– А он и вправду им был? – задал вопрос Андрюха.
– Знания у Ванчика были, это несумненно, ведал он, – ответил дед Егор, – Только ведь колдун, он эти знания людям во вред употребляет, пакостит, стало быть. А этот напротив, помогал, бывало людей мирил меж собой, ежели кто в ссоре был.
Бывает у кого скотина захворает, он тут как тут, даже звать не надо. И так устроит всё, будто он случайно тут оказался, так, мимо шёл. Не хотел, чтобы человек себя должником перед ним чувствовал.
Пошепчет что-то на воду, даст скотине попить, и наутро здорова животинка. Кто-то благодарил потом Ванчика, молока принесёт, иль яиц. Тот не отказывался. Но чаще не благодарили, а Ванчик и вид делал, что ничего не было, что не помогал он вовсе. Так то.
Людям тоже, робятам особливо, подсоблял. Любил он очень ребятню-то. У него, у Ванчика, сад был знатный, яблонь много было, так вот эти яблоки хранил он в погребе аж до следующего урожая и не портились они. И ежели на кого хворь нападала, Ванчик хворого тем яблоком угощал. И как рукой всё снимало. Что это было? Людская ли вера в то, что поможет? Иль правда были у его знанья?
