Дверь с аккуратным, но неминуемым скрипом отворилась. Следом за нею заскрипели полы старой развалины на краю мира. Аккуратно, с лёгкостью и грацией кошки, она промелькнула из прихожей в комнату, у которой не было предназначения. При старых владельцах это, наверное, была просторная усадьба со всеми удобствами, но когда она нашла её, от усадьбы осталась лишь табличка со стёртой фамилией, да название, искореженный временем дощечатый забор, заросший садик и сложившаяся на покой крыша.
Она осторожно, дабы не испугать, подошла к колыбели, в которой, под обрезком то ли ковра, то ли мешка из-под картошки, ёжился от ветерка, случайно заглянувшего в гости через разбитое окно, ребёнок. Она не знала, сколько ему лет; её мало интересовали цифры, не говоря уже о счёте. Она не умела и не видела смысла учиться летоисчислению. Наверное, услышав это слово, она бы просто махнула хвостом, пожала плечами и, махнув рукой, ушла бы по более важным делам.
Окинув взглядом своё сопящее добро, она устремилась к завешанному обвалу в конце комнаты. Найдя более-менее плотный кусок ткани, она ловко оторвала нужный. От закрепления его на разбитом окне её остановил вид звёздного неба. В это время звёзды были видны особенно отчётливо. Обернувшись на кроватку, она лишь улыбнулась, а затем всё же завесила разбитую раму тряпкой в надежде, что это убережёт дитя от ночного холода.
«Одн… однож… Однажды…» – прошептала она. Речь давалась ей с трудом, но, помимо поиска пропитания для себя и ребёнка, она знала: надо будет как-то с ним общаться. Не вечно же он будет вот таким. Все люди в её памяти легко переговаривались между собой. Оттуда-то она и подхватила тягу к разговору.
Впервые увидев его, она прежде всего захотела поприветствовать мальчика в этом мире, но в те времена всё, что она смогла сделать, – это обнюхать и облизать младенца, после чего устроиться рядом, чтобы согреть. С тех пор ничего не изменилось.
Приближаясь к кроватке, её тело начало еле слышно похрустывать, заметно уменьшаясь в размерах, а затем покрылось мягкой, роскошной шёрсткой белого цвета, как её волосы. Ловким прыжком она оказалась в ногах у мальчика, затем, аккуратно перебравшись ближе к голове, легла, свернувшись клубочком. От прежней девушки в обносках не осталось и следа. Теперь в комнате была лишь кроватка с ребёнком и необычайной красоты белая кошка, примостившаяся рядом с ним.
Сон пришёл сам собой. Наверное, всему виной была дневная беготня по лесу в поисках съедобностей для них обоих и, конечно же, стандартный обход владений. Мало ли кому ещё приглянется эта развалина на краю вселенной?
Она непроизвольно прижалась к малышу сильнее; её нежный, чуть сыроватый розовый нос коснулся тёплого
лобика. Мысли понесли её куда-то прочь, в грёзы, сотканные из дневных впечатлений и тихой радости.
Там был летний денёк, солнце в зените. Белая кошка – рядом с ребёнком в кроватке, тихо напевая свою необычайной красоты песню, а на улице вовсю цвели полевые цветы да сирень. Довольный малыш тянул ручки к своему пушистому министрелю, будто подпевая. Там были прогулки на природе, журчащий ручеёк, высокий, но негустой берёзовый лесок…
И девушка с белыми волосами, в лохмотьях, с ребёночком на руках.
Всё это – они. Самые разные, но самые дружные существа на этой земле.
