Вероятно, я и с закрытыми глазами смог бы дойти до проходной завода, где я работал, так как мне пришлось много раз проделать этот путь. Однажды, на этом пути со мной случилась одна очень неприятная история.
В подземном переходе, через который мне приходилось проходить, обычно находились нищие, – чаще всего одни и те же люди. Они, как декорация этого перехода, стали всем уже до того привычны, что проходившие мимо них люди, уже не обращали на них внимание и подавали им мало. В тот же день никого из них не было из-за сильного мороза. Но, к моему удивлению, там сидела на ящике девочка лет шести-семи. Рядом с ней, прислонясь к стене, стоял мужчина в грязном пальто. Лицо его было какое-то измождённое, с розовым оттенком, какой бывает у алкоголиков. Он бубнил тихим и хриплым голосом:
– Подайте, Христа ради, на пропитание. Не дайте умереть с голоду.
Девочка сидела, втянув голову в суконный воротничок, и подрагивала от холода. Её чёрные глаза на белом личике смотрели ясно и доверчиво на проходивших мимо людей. Некоторые прохожие подходили к ним, бросали в коробку, лежащую на земле, монеты и уходили дальше.
Не знаю, что на меня нашло тогда, но я подошёл к этим беднягам и пригласил их к себе домой погреться. Мужчина удивлённо взглянул на меня, потом взял ребёнка на руки, и мы пошли. В ту же минуту, я это ясно помню, я уже раскаивался в своём поступке. Из ближайшего телефона-автомата я позвонил на работу к себе в отдел и соврал, что ко мне неожиданно приехали родственники. Мой спутник шёл медленно, спотыкаясь, и после того, как он чуть не упал, мне пришлось взять девочку к себе на руки. Её лёгкое и маленькое тельце дрожало от холода. Я хотел поскорее прийти домой, но мой приятель не поспевал за мною.
– А побыстрее ты не можешь идти? Она замёрзла совсем! – крикнул я ему. Он, видимо, старался изо всех сил, но всё равно еле тащился.
Когда мы, наконец, пришли, я опять направился к выходу:
– Я сейчас приду, сбегаю в магазин. Ей надо горячего молока с медом выпить.
– Э… А нам с вами горяченького нельзя чего-нибудь? – просипел мой гость.
– Ладно, – сказал я и вышел. «Ещё обворует», – подумал я, – «вот будет но-мер».
Через десять минут я был уже дома.
– Сейчас, сейчас, – засуетился мой гость, потирая почему-то руки. – Всё будет хорошо, Машенька! Сейчас я тебе молочка согрею, и всё будет нормально. Видишь, – есть на свете добрые люди. Сейчас, сейчас, девочка моя, – приговаривал он, суетясь и только мешая мне.
Я жил один. В квартире был уютный холостяцкий беспорядок. Маша подошла ко мне на кухню и тронула меня за руку.
– А можно я, как молочка попью, подмету тут у вас пол? – спросила она.
Не скажу, что меня это тогда тронуло – я был немного раздражён, жалея о своем безрассудном поступке, – и ничего не ответил. Девочка немного постояла рядом, затем смешно надула губки и ушла в другую комнату. Мой гость принёс ей чашку тёплого молока с булочкой. Выпив с удовольствием все до дна и, поставив чашку на стол, она сказала с важным видом:
– Спасибо?
– Ну, Маша, отдыхай, – ответил я ей. – Ну что, пойдём и мы выпьем чего-нибудь? – сказал я её отцу, который стоял рядом с Машей и с умилением, которое как-то не шло к его пропитому лицу, смотрел на неё. А я сказал:
