Бонус в наследство

Миром, как известно, правят сильные. И деньги. Иногда деньги правят даже больше, чем сильные. И если бы у Рены было хоть немножечко мелочи, чтобы заплатить какому-нибудь грузчику за доставку чемоданов или имелось полкружочка на трамвай, эта история наверняка свернула бы куда-нибудь в иное русло.
Но два тяжеленных чемодана, которые хрупкой девушке пришлось так долго и далеко тащить на себе, выбрали поворот за свою хозяйку. Рена сан Марна подняла свои пожитки, чтобы поскорее удрать от этого чучела в одеяле. Но силы изменили ей. Коленки задрожали и подогнулись, руки затряслись и разжались.
Молодой человек выпростал из одеяла длинную волосатую конечность и подхватил падающую в его объятия девицу.
– П-п-простите, – только и пролепетала Рена.
– Прощаю, – ответил парень в одеяле, делая благословляющий жест, словно священник. – Вы по какому вопросу, сан?
– Ни по какому, – возмущённо сказала Рена. – Я хозяйка.
– Как удачно! Надо же! Я как раз думал на днях, что пора мне найти себе какого-нибудь нового хозяина… или хозяйку. Раз уж прежний помер и о его наследниках ничего не слышно. Решил, что три месяца миновали и никто не унаследовал меня.
– Между прочим, хозяином был мой отец, – оскорбилась Рена, вставая потвёрже на ноги.
Одеяльно-мохнатые объятия были неожиданно приятны, но не век же висеть на руке незнакомого парня?
– Да неужели? И почему он вам не рассказал обо мне?
– Откуда я знаю? Он в последнее время сильно болел. Заносите чемоданы, – Рена окинула взглядом молодого человека и помещение за его спиной, и на всякий случай прибавила:
– Будьте любезны.
– Значит, придётся побыть, – сказал парень. – Любезным, я имею в виду.

На первый взгляд, очень предвзятый и суровый, «офис» был настоящей дырой. Рена в две минуты обошла обе крошечные комнатушки и теперь пыталась унять рвущуюся наружу панику. «Как я буду здесь жить? На что мне существовать? Что мне делать? Мамочка, папочка, почему жизнь так ужасна? И сколько ещё пинков от неё я получу?»
Одна комната «офиса» представляла собой, видимо, рабочий кабинет и приёмную. Тут стоял внушительный и ужасно старый стол. Настоящее допотопное чудовище, каких изображают в учебниках по естествознанию. Семиклассники в городских гимназиях рассматривают их и пытаются остановить воображение! Дубовые ножки, широченная столешница, обитая чёрной кожей, конторка для письма и огромный блок для канцелярии – почти пустой. Возле стола приткнулся приставной столик поменьше, на котором уютно устроился однорукий граммофон. С виду ему было никак не меньше полусотни лет. Видно, один из первых граммофонов в мире. Позеленевшие медные части и пыльный раструб придавали аппарату древний вид и будили в Рене желание схватить тряпку и порошок для чистки.
На стенах, выкрашенных краской того самого унылого цвета, который не существует в природе, но часто встречается в присутственных заведениях, не нашлось ничего интересного. Кроме разве что нескольких следов от вынутых гвоздей да одинокого портрета мужчины в чёрном костюме. Рубашка, галстук, бакенбарды мужчины, его шляпа-котелок – всё было чёрное. Присмотревшись, Рена обнаружила, что портрет не фотографический, а написан масляными красками. Да так искусно, что оттенки чёрного не сливались. Бледное лицо и чуть раскосые глаза зеленоватого цвета не поражали красотой, но улыбка у мужчины была хорошая, добрая.