Мой белый, белый город

Автор

Страниц

Год

2008

В своей маленькой повести, состоящей из шести новелл, я рассказываю о военном детстве, которое проходило в городе, где я родился. С тех пор прошло много лет, но в моей памяти он остался таким же ярким и запоминающимся - солнечным днем, пропитанным соленым морским ветром. Ветер развевал по дворам простыни, рубашки и наволочки, которые были повешены на веревках. В итоге, город напоминал мне огромный парусник, где кривые улочки и древняя крепость служили корабельными надстройками.

В те далекие годы мои утра начинались с привычного звука пробуждения - зеленщиков и старьевщиков, занимающихся продажей мелкого товара. Они пробуждали город своими голосами и шорохом прилавков, предлагая нам, детям, свои товары и создавая атмосферу оживленности и разнообразия.

Помимо этого, в городе происходило множество других интересных событий, которые мы, дети, вовлекались вместе с взрослыми. Игры на песчаном пляже, походы на местный карнавал, где каждый из нас мог примерить на себя костюм пирата или морского волка. Город жил своей собственной жизнью, не обращая внимания на течение времени.

В военное время, когда наблюдалась повышенная напряженность, город превращался в настоящую крепость, готовую отразить любую угрозу. Улицы и здания окутывала аура защищенности и решимости, а каждый его житель был готов отдать свое все ради благополучия родной земли.

Такие воспоминания оставили неизгладимый след в моей душе и вдохновили меня на создание этой повести, чтобы сохранить и передать эпоху, которая оказала такое сильное влияние на мою жизнь. В ней я рассказываю о тех днях и событиях, которые сделали меня тем, кем я есть сейчас - сильным, решительным и независимым человеком.

Читать бесплатно онлайн Мой белый, белый город - Илья Штемлер

Прошло много лет, как я уехал из города, где родился.

Но в памяти моей он сохранился все таким же – под тяжелым, яростным солнцем, полным липкого морского ветра.

Ветер надувал развешанные по дворам на веревках простыни, рубашки, наволочки. И город казался огромным парусником, если можно представить кривые улочки, древнюю крепость как корабельные надстройки…

В те годы по утрам меня будили зеленщики, старьевщики – мелкие продавцы мелкого товара.

А еще в те годы в мечети на минаретах не было микрофона, и слабый голос муэдзина не мог согнать с меня сон, хотя мы жили рядом с почитаемой всем мусульманским миром древней мечетью Таза-Пир.

Каждый год я стараюсь побывать в своем городе. И с каждым приездом моим город меняется настолько, что, кажется, и небо меняется. И море…

Недавно я вновь приехал в Баку.

Днем была жара, и я работал ночами. А спать ложился на рассвете, при пении муэдзина с минарета мечети Таза-Пир. Теперь он пел довольно громко: на минарете установили микрофоны, со всех четырех сторон.

Микрофоны – это уже не детство. Они появились после того, как я, окончив институт, уехал из Баку.

Кое-кто вообще утверждает, что и вместо старика муэдзина на минарете поставлен магнитофон, срабатывающий от часового механизма ровно в пять утра. Чтобы правоверные не проспали первый намаз.

Я этому не верю. Не хочу верить…

Кто бросит в нее камень?

Каждый из нас подбирал себе камень по вкусу.

А выбор был: в соседний двор с полмесяца как привезли машину камней. Собирались рыть колодец. И вот уже с полмесяца как вечерами спорили жильцы соседнего двора: каждый хотел, чтобы колодец вырыли поближе к его квартире.

Рабочие – губастый Ибрагим и его жена – сидели под тутовником, ели лаваш с виноградом и ждали, когда кончится спор и укажут место, где рыть колодец. Они сидели с шести вечера дотемна, изредка обращая лица в сторону окна, из которого доносились наиболее громкие крики.

– Холера бы взяла этого Гитлера и тебя, Таир! – кричала горбатая Зейнаб. – Был бы мой муж рядом, он бы не допустил, чтобы его жена-инвалид таскала ведро воды почти из Арменикенда. О-о…

– Какой Арменикенд?! Что ты мелешь, глупая женщина? – возражал ей старый Таир, председатель артели по ремонту обуви. – Десять шагов от моей квартиры и двенадцать от твоей. Всего на два шага разница!

Таир выскакивал во двор и отмерял шаги в разные стороны, словно искал место, где зарыли клад. В парусиновых брюках он казался большим белым циркулем…

– Два шага до твоей могилы, Таир! – вопила Зейнаб. – Посмотри, какие шаги ты делаешь для себя и какие для меня, несчастный!

Таир хлопал себя по дряблым ягодицам и нервничал:

– Клянусь жизнью, эта женщина может свести с ума академика из Академии наук! Пойми, женщина: если шагать наоборот – будет центр. А в центре колодец копать нельзя. Постановление исполкома!

Губастый Ибрагим молча жевал свой лаваш с виноградом, щуря черные глаза, разъеденные дымом от кипящего кира, – днем он работал кирщиком, заливал крыши киром. А его жена испуганно замирала, придерживая кусок лаваша у рта.

Груда камней с каждым днем уменьшалась – прекрасный, отполированный морем крупный галечник – ребята за ним приходили даже с Бондарной улицы, а это не так уж и близко, надо сказать. Но куда не пойдешь в поисках хорошей биты для игры в «цукорий»…

Продолжить чтение

Вам может понравиться: