Живой Дагестан

Издание осуществлено при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

© В. Д. Севриновский, текст, фото, 2021

© ООО «Бослен», 2021

Съемочная группа из Западной Европы работала в селении Цовкра. Белокурая немка, режиссер документального фильма, бродила по кривым улочкам, вежливо пропуская деловитых коров и заглядываясь на изысканные орнаменты из кизяков. Все было удивительным и необычным: козлиный череп под коньком крыши, годекан с важными стариками, загадочные гра`не по замыслу архитектора, а по велению природы и суровой жизни, отсекающей все лишнее. Наконец режиссер выбрала самый живописный вид – каменный дом на крутом склоне, словно сошедший с картины художника XIX века. Не успела она поставить камеру, как подошел сердитый сельчанин:

– Зачем ты нас позоришь? Показываешь на весь мир убогие развалюхи. Давай лучше я дам тебе адрес. Зять в Избербаше отличную квартиру купил. Евроремонт сделал. Отправляйся туда, снимешь настоящую красоту!

Необычайное пренебрежение дагестанцев всем, что восхищает путешественников в их республике, поразительно. Многие уверены, что горные селения и Дербент без евроремонта никому не нужны. Вот если снести старинные дома и поставить на их месте отель, тогда другое дело, можно смело возить туристов. При этом мало кто сильнее горцев гордится своим наследием. Но только под ним они разумеют красивые легенды о героях и славных предках – ведь их легко представить идеальными, без бросающихся в глаза пятен грязи и щербатых камней.

Чтобы понять истинную ценность культуры, нужен взгляд извне – в пространстве или во времени. Англичанин бережет старинные лондонские здания потому, что для него они – память о минувшем. Так коронка сохраняет зуб, из которого удален нерв. Его предок охотно променял бы каморку в холодном кирпичном доме с закопченными стенами на евроремонтную красоту в Избербаше.

Готические соборы строились сотни лет. Сейчас сама мысль о расширении и переделке на современный лад храма XVI века воспринимается как кощунство. Но архитекторы, определившие его нынешний облик, рассуждали иначе – и создали шедевр, к которому потомки боятся добавить лишний шпиль.

То же относится и к дагестанцам. Прошлое для них до сих пор – живая, неотъемлемая часть настоящего. Камень с петроглифами сельский умелец отвозит на стройку со спокойствием итальянцев, разбиравших под новые дворцы мрамор Колизея. Исторические книги вызывают больше споров, чем решения правительства. Горцы нарушают все правила – и изобретают новые, смело меняют облик земли и собственное мировоззрение, за десятилетие проходят путь, на который раньше требовались века, создают много ужасного и прекрасного. Таков порядок вещей. Да, порой ужасное сильнее бросается в глаза, зато прекрасное долговечнее.

Больше всего в Дагестане поражает ощущение невероятной свободы, причем и в лучших, и в худших ее проявлениях. Она порождает прекрасную журналистику, смелые художественные эксперименты, умение несмотря ни на что настоять на своем, но в то же время коррупцию, незаконные балконы размером с квартиру и горы мусора. Дагестан кажется противоположностью соседней Чечни с ее культом дисциплины. Его девиз – фразеологизм «на движениях», которым дагестанцы нередко описывают источник своего дохода. Он означает разнообразное предпринимательство, порой незаконное, с использованием любых подвернувшихся возможностей, и прекрасно отражает взбалмошную динамику местной жизни. Если ранжировать регионы России по шкале «порядок – свобода», Москва окажется посередине между этими двумя республиками.