Ветер надул парусом занавеску на окне крохотной кухни, занес запах сирени и цветущей яблони. Закатные солнечные лучи наискось падали на стол, окрашивая белую посуду в нежные цвета, и я впервые за долгое время почувствовала желание жить. С понедельника я ухожу в заслуженный отпуск на три недели, чему очень удивились коллеги. Это ведь мой первый отпуск с того момента, как вообще устроилась в эту компанию после университета. Я поставила чашку в мойку и пошла собирать вещи. Завтра я возвращаюсь туда, где родилась и прожила восемнадцать лет.
Неожиданно ветер захлопнул окно с таким грохотом, что я вздрогнула. Странно – обычно бытовые звуки меня не пугают. Как будто сейчас меня начало тревожить все с того самого момента, как я приняла решение вернуться. Слишком уж больно. Или страшно?
Я поставила в прихожей собранные сумки, окинула взглядом квартиру – это было несложно: кухня, совмещенный санузел, маленькая спаленка и, собственно, прихожая. Эту крохотную квартирку, равно как и машину, купил мне на восемнадцатилетие отец, я тогда училась на первом курсе. Квартира была в соседнем квартале от университета, я сразу переехала в нее, возможно, поэтому и подругами не обзавелась. Девчонки из группы жили кто в общежитии, кто снимал квартиру на несколько человек, все ходили небольшими компаниями, а я всегда добиралась одна, на своей машине, да еще и в другую сторону. После окончания университета я решила остаться в этом городе, нашла небольшую фирму, где работаю по сей день, но и в ней приятелями не обзавелась. Не могу сказать, что это меня расстраивало, я не тусовщица, и лучший вечер для меня – на своей маленькой кухне, с чашкой чая и интересной книгой. Правда, иногда я все равно ловила себя на мысли, что одиночество – не выбор, а всего лишь привычка.
Оставлять ключи мне было некому, я немного подумала и сходила в спальню за фикусом. Фикус я решила взять с собой, потому что не знала, на какое время уезжаю, и поливать ему было некому. Я отключила свет, перекрыла газ и воду, подхватила вещи и начала спускаться к машине. Утреннее солнце приятно грело, ветер слегка трепал мои волосы и листья фикуса, а я шла и гадала, что же принесет мне эта поездка – облегчение или новую боль.
Дорога от моей квартиры до родного города обычно занимала не больше двух с половиной часов. Я поняла, что тяну время, когда на очередной заправке купила кофе, отошла подальше и закурила, а время в пути составляло уже три часа. Я смяла пустой стаканчик, выдохнула и села за руль. Раз уж собралась, так надо ехать, а не тянуть резину. А если не хочется, то разворачивайся и езжай домой, но тогда так и останешься в неведении. Коря себя, я выехала с заправки. Разбираться было нужно. С документами, с наследством, с папиной квартирой, с матерью – она, хоть и ушла от нас много лет назад, с отцом не была разведена.
С матерью мы практически не общались. Созванивались по праздникам, дням рождения, обменивались дежурными фразами, да на этом все. Возможно, мама не могла мне простить того, что папу я люблю больше нее, а, возможно, была и какая-то другая причина. Она ушла от нас, когда мне было двенадцать лет. Не могу сказать, что это слишком меня расстроило, я всегда была папиной дочкой. Большую часть времени с самого детства я проводила с отцом: велосипеды, лыжи, также очень рано отец посадил меня за руль – лет с двенадцати я уже могла управлять папиной тойотой на автомате. С мамой у меня тоже были хорошие отношения, но как будто холоднее. Она, помощник руководителя некрупной фирмы, почти все время проводила на работе, посвящая мне всего один день в неделю и по часу времени по вечерам. Из-за чего она бросила отца, я не знаю до сих пор, просто в какой-то момент они поругались у него в кабинете, после чего мама долго плакала в ванной, а потом ушла. Я несколько раз приставала к отцу с расспросами, но, видя, что это его расстраивает, просто перестала спрашивать. Больше ни мама, ни папа не стали заводить семью. Отец все свое время посвящал мне. Часто я ездила с ним на работу и проводила там кучу времени. Вся фирма знала и любила маленькую Каринку, и я платила им тем же. Сотрудницы из бухгалтерии жалели меня и отца, что остались без женщины в доме, и некоторые из них пытались с ним флиртовать. В детстве меня повергало в ужас, что такие старые тетеньки хотят женить на себе моего молодого и красивого папу, а потом, повзрослев, я поняла, что женщины были его ровесницами, а то и младше. Отец отшучивался, и все их усилия оказывались напрасными. Скорее всего, у отца явно кто-то был на стороне, может быть, одна женщина, а, может, и несколько, так как красивый и богатый мужчина не мог быть обделен их вниманием, но в дом отец ни разу никого не привел. То ли все еще любил мою маму, то ли не хотел создавать мне каких-то дополнительных проблем.
