ВИКТОРИЯ ЭНГЛЕР
19 сентября 1999 г. Вторая половина дня.
– …А почему вы со своими подозрениями не обратились в правоохранительные органы?
– М-м-м… С какими такими подозрениями?
– Что рано или поздно на вас, как и на отца, должны совершить покушение.
– Ах, с этим! – Я презрительно ухмыляюсь и безнадежно машу рукой. – Пустое! Судите сами, как бы на меня посмотрели в этих правоохранительных органах, приди я к ним и заяви: меня хотят укокошить. Кто? Я не знаю, кто. Когда? Я не знаю, когда. Вы что, получали какие-нибудь угрозы? Нет, я не получала угроз. Так с чего же вы взяли? Просто у меня есть подозрения.
Впервые за два дня важняк из горпрокуратуры изображает на физиономии некое подобие улыбки. И устало вздыхает. Намучился, бедный, со мной и Тамарой, пытаясь выдоить из нас хоть капельку информации, которую можно было бы подшить в дело.
Но с нас, как с козла молока. Держать язычок за зубами нас хорошо научила стервозная жизнь.
Правда, вчера, первый раз войдя в этот крошечный кабинет, я была совсем не уверена в том, что опытный спец рано или поздно не поймает нас навранье, что не ляпнем чего-нибудь лишнего. Притом, в большей мере, чем за себя, я опасалась за Томку. Но у этой Iron Lady нервы, словно стальные швартовы авианосца – выдержат шторм и в десять баллов по шкале Бофора. Суметь развести ее на базар? Хм, да для этого надо быть Богом. Или Сатаной. Или Берией.
Одним словом, держимся более чем достойно, упрекнуть себя не в чем, но въедливый важняк явно подозревает, что не говорим ему и двадцатой доли того, что могли бы сказать. Он молодой, ему надо делать карьеру, а взрыв моего «Ауди» – его шанс. Подозреваю: это его первое столь крупное дело, взрывная волна от которого не только вышибла стекла в соседних домах, но и пронеслась по всему Питеру в виде сюжетов в программах новостей на всех региональных телеканалах. Вот и вцепился амбициозный следак всеми зубами в сахарную косточку, которую ему так удачно подкинула жизнь. И отдавать никому не собирается. Только вот…
Кроме амбиций важняка из прокуратуры существуют еще и правила сосуществования, которые он пока еще не успел в полной мере усвоить. Но уже научился им подчиняться.
– Вы не правы, считая, что если бы вы заявили в милицию о своих опасениях, к ним бы не отнеслись серьезно, – с легким упреком выговаривает он мне, когда у него на столе простужено крякает телефон. Но прежде, чем поднять трубку, следак успевает закончить свою мысль: —Достаточным основанием для того, чтобы ожидать покушения, является то, что три месяца назад ваш отец стал жертвой киллера. А вы сейчас готовитесь заступить на его место. Я имею в виду не только наследство, но и те проблемы, которые оно привнесет в вашу жизнь. В том числе, и угрозы. И покушения… Алло! Шаповалов…
Этот урод Шаповалов меня конкретно достал своей канцелярско-покровительственной манерой выражать свои мысли. Если все просуммировать, то идет уже шестой час нашего общения наедине.
– …Да…
За предыдущие пять часов я несколько раз с трудом удерживалась, чтоб не взорваться.
– …Нет… Не нахамить.
– …Да…
Не устроить истерику.
– …Нет…
Меня раздражает в этом следаке все. Его холеные ручки с аккуратно подстриженными ногтями. Его жидкая прядка волос, тщательно зачесанная на раннюю лысину. Его маленький рост.
