Юнкер: Флибустьер

Вечером хозяин особняка устроил для своих гостей настоящий пир. Повар у Гунна явно был французом потому что только французы знают толк во вкусной жрачке. Грубовато сказал, зато правда. Иногда, конечно, могут перемудрить, смешать несмешиваемое, и порции у них ма-а-аленькие, но в этот раз всё было прекрасно.

Винтергальтер, Новак, Ган, Пеларатти и я с наслаждением поглощали еду, ничего не оставляя на тарелках. Нет, ну правда, пальчики оближешь. Не буду держать вас в нетерпении и опишу подаваемые блюда.

В качестве аперитива на столе были закуски: канапе с перепелиными яйцами и тапенадой, с креветками или колбасой и клюквой; галеты – это такие тарталетки с загнутыми краями, похожие на пиццу с помидорами, пряными травами и корочкой из пармезана; паштет из печени птицы: курица, утка, индейка, с грибами, сыром, овощами и зеленью. На первое луковый суп со слегка обжаренным луком и гренками. На второе жульен с курицей и грибами в металлической чашке сверху, посыпанный тёртым сыром и картофельный гратен – умопомрачительная по вкусу запеканка в сливочно-молочной заливке. Десертом был: на выбор мильфей – слоёный тортик из миндального крема с ягодами и фруктами, и крем-брюле – заварной крем с карамельной корочкой, который готовят из желтков, сливок и сахара. Я лично выбирать не стал и съел оба.

В общем для прощального, последнего ужина самое то.

После столовой мы отправилась в библиотеку где книг почему-то было меньше чем развешенного по стенам коллекционного оружия, оленьих и кабаньих голов, пили крепкий ликёр Геринга «Jägermeister» (говорят, что пузатый рейхсмаршал создал его для людей высшей расы по собственному рецепту), курили сигары и сигареты (нет, я-то бросил, я же маме обещал), болтая о перспективах заключения мира между Третьим рейхом и англосаксами.

Мне лично эта пустая болтовня сидела уже в печёнках, поэтому я начал изображать усталость. Попросту клевать носом. Тут особого театрального таланта не надо. Любой справится.

– Росси, милый, вы так из кресла выпадите! – фальшиво рассмеялась высокая брюнетка в длинном синем платье с блёстками, с разрезом на бедре помахивая мундштуком с сигаретой.

Чёрные словно уголь глаза Анны Новак будто раздевали меня. Она уже дважды за три дня пыталась затащить меня к себе в постель.

Если что, я сразу решил, что эту суку грохну первой. Позавчера, например, она весь вечер хвасталась своей сумочкой из человеческой кожи. Это какой-то каннибализм или сатанизм! А вчера на полном серьёзе разглагольствовала о лени узников концлагерей. Дескать еле-еле передвигают ногами, кашляют и ничего не делают. Из личного дела хорватки я знал, что до того, как на неё обратил внимание Гунн, она служила старшей надсмотрщицей в одном из нацистских лагерей смерти где прославилась жестокостью и садизмом.

– Неужели вся коза ностра, все крутые бойцы донов, о которых мы столько слышали не умеет пить? – ехидно произнёс Ган – голландский наёмник, занимавший здесь должность шефа службы безопасности, удерживая в руках рюмку с ликёром.

Если честно мне от этого пойла с пряными травками была ни тепло, ни холодно, а вот двухметровый, голубоглазый амбал явно хватил лишнего потому как живчик Пеларатти являвшийся племянником одного из американских донов вскочил на ноги сжав кулаки. Щёки головореза покраснели, ноздри раздувались от гнева. Я в свою очередь тоже нахмурился и подался вперёд в кресле. Делая вид, что вот-вот ринусь в бой. Всё-таки, как-никак, изображаю «человека чести».