Воронова: Седая прядь

Седая прядь

Августовская жара внесла свою лепту в военные действия между турками и сербами и вот уже сутки в раскинувшимся на берегу Дуная полевом госпитале где работали русские волонтёры было тихо. Ни криков раненых, ни молитв священника, отпускающего грехи умирающим.

Забавно жестикулируя перед собеседниками рукой с дымящейся папиросой, будто выступая на сцене театра, Ковригин произнёс:

– И вот мужики, из вагона на перрон спускается, да нет, скорее выплывает, зеленоглазое небесное создание в шляпке с белыми перьями, в кружевном жабо. А в ушках, в ушках золотые серёжки с голубыми камешками!

Санитары, большей частью взрослые мужики возрастом прилично за сорок, улыбались в усы посмеиваясь над балаболом, но других развлечений в госпитале всё равно не было, чего ж не послушать.

– Я конечно сразу в поклоне к ней кидаюсь, расшаркиваюсь: «Мадам, мадемуазель, неужели вы из самого Петербурга! Таких симпатичных медсестёр у нас ещё не было! Ну кроме Галины Евстафьевны, конечно, а Лизка то мне даже и саквояжа не дала. Говорит: «Сама понесу…»

Замершая позади волонтёра старшая медсестра – высокая, статная брюнетка лет сорока, с серыми глазами, в белой блузе с закатанными рукавами и в шерстяной серой юбке до щиколоток с разрезом, одним своим видом заставила санитаров быстро разбежаться по рабочим местам. Уж больно крутого нрава была Белявская.

– Знаешь что Степан… – поправив очки на носу бросила она из-за чего стоящий к ней спиной мужчина испуганно втянул голову в плечи. – Слюни подбери и за работу! Вон старик Новокович снова раненых привез!

По петляющей между заросшими подсолнухами холмами дороге и правда ехали две телеги заполненные лежащими внутри вповалку четниками, сербов в форме в последнее время привозили всё меньше. Регулярная армия была рассеяна турками или уничтожена.

– Лизка, Машка, Ленка, Глафира Петровна ко мне! Готовимся принять раненных! – принялась привычно отдавать приказания Белявская распахивая створки главной палатки служащей в полевом госпитале операционной. – Виталий, Степан вы сортируете! И смотрите мне чтобы не как в последний раз – в госпитале не должно пахнуть гнильём, а то головы всем поотрываю!

Только спустя семь часов, когда давно уже стемнело и звёзды щедро усыпали небосклон, медсёстры и санитары смогли передохнуть.

– Только один богу душу отдал! – осушив глиняную кружку с водой довольно сообщил Хлебников – старший санитар раньше служивший бригадиром у грузчиков речного порта в Астрахани. – Потрудились на славу!

– Ещё двое на подходе. Вон у мальчонки-то с которым Воронова мучается рана загноилась и жар его к утру убьёт, – возразил Садыков – поручик в отставке, вытягивая больную ногу на лавке. – Да и старый партизан с осколком в голове тоже.

– Так Виталий Ильич, на всё воля господа! – вторил Хлебникову Тыквин – исполнительный, трудолюбивый мужичок с большой головой на тонкой шее самостоятельно добравшийся до Болгарии и Сербии аж из Рязани.

– Хватит мне тут религиозную пропаганду разводить! – тщательно вытерев окровавленные руки влажной тряпкой Белявская грозно посмотрела на своих подопечных. – Нам главное сделать всё что в наших силах чтобы люди выжили! И бог тут ни при чём. Сейчас жизни пациентов в наших руках, не в его. Быстренько ещё раз пробежались по раненым и проверили кто как, – повернувшись к пожилой женщине в старомодном чепце, она добавила: – Глафира Петровна, тому что без руки воду не давать, у него ранение в живот.