Тихоня с изъяном

Соседи вершили самосуд над беззащитной старухой на глазах ее маленькой воспитанницы.

Мужики бросали горящие поленья через забор в уже объятую пламенем избу. Бабы голосили, подбадривали мужей, но трусливо держались поодаль. Все, кроме одной: Нинка тыкала острым концом заточенной палки между штакетинами, стараясь попасть в девочку, рыдающую за щербатым забором.

Спасать ее не спешили, более того – надеялись удержать вблизи огня как можно дольше, а там, глядишь, и сгорит, как старуха, не придется самим руки марать.

Столб огня вырвался из крыши, облизал черные балки. Вспыхнула кровля, затрещали стекла.

– Чтоб тебя твоя же нечисть сожрала! – выкрикнул кто-то, злорадствуя.

– За окнами смотрите, за окнами! Вылезет же старая!

– Нинка! – позвала скотница Зинка, когда Нина сделала шаг еще ближе к забору. – Не подходи к ней!

Это она про маленькую Тоню. Девчонка прижимала к груди толстую черную тетрадь, заливалась слезами, но с места не сходила. Так я и застала ее – цепляющуюся за куст жимолости, трясущуюся от страха.

Я прорвалась через толпу, отпихнула с дороги старшего пацаненка Нины, влетела в распахнутую калитку и ринулась к девочке. Нинка заверещала и принялась тыкать своим деревянным оружием с утроенной силой. Я опередила ее всего на мгновение – схватила Тоню и дернула на себя, и тут же острый конец палки вонзился в куст жимолости.

Как случилось так, что спокойным летним утром началась расправа с моей соседкой, я еще не осознавала.

Вот только что я ставила на плиту молоко для каши, попутно чистила картошку и планировала после завтрака отправиться на мельницу. Закончилась мука, а муж просил пирогов.

Солнце встало из-за горизонта, и день обещал быть обычным…

А вот я уже слышу гул голосов, чую запах дыма, до моих ушей доносится душераздирающий плач Матрениной воспитанницы, а сама Матрена, запертая в доме, высунулась в форточку и умоляет Тоню бежать.

Тоня не побежала: испугалась.

– Идем-ка отсюда. – Я вытерла слезящиеся от дыма глаза, поудобнее взяла ребенка.

– Куда намылилась? – рявкнула Нинка, угрожая палкой теперь мне. – Отпусти девчонку, иначе и тебе достанется!

За спиной с треском обвалился навес над крыльцом. Тоня взвизгнула, обхватила мою шею ручками. Кожу опалило жаром от громадного костра, в который превратилась изба Матрены.

Мужики разобрались с главной «проблемой» деревни и ушли, оставив своих жен решать судьбу второй «проблемы» – пятилетней Тони.

– Ты с ней разговаривать удумала? – кричал Нинке кто-то из толпы. – Забери у нее выродка!

Я в панике еще крепче прижала к себе девочку, раздумывая, в какую сторону рвануть. До дома доберусь быстро, ну а там мне не посмеют навредить: Степан полоумных бабищ на порог не пустит.

Отнимать ребенка силой Нинка и не думала: боялась. Вращала безумными глазами, наступала, держа перед собой палку, но драку за дитя затевать не рискнула. Боялась не меня – Тоню. Со мной-то она бы в два счета расправилась.

Пора было решаться хоть на что-то. Терпеть жар становилось невозможно, я уже почти ничего не видела перед собой из-за густого черного дыма…

Я кинулась в левую сторону – там ни души, и пусть трава по колено, зато выгадаю немного времени. Тоня в любое другое время оттягивала бы мне руки и я бы путалась в подоле платья, но страх за ребенка придавал мне сил.