Без права на помилование

Старик сидел в кресле у окна, укрытый мягким шерстяным пледом. День медленно угасал, солнце окрашивало небо в багряные оттенки, а за стеклом легкий ветер раскачивал верхушки деревьев. Он смотрел на эту картину с задумчивой полуулыбкой, будто запоминал каждый штрих последнего заката в своей жизни.

Комната была небольшой, но уютной. Светлая мебель, аккуратно заправленная постель, тумбочка с фотографиями, на которых почти никого не осталось в живых. Здесь не было личных вещей – лишь те мелочи, которые позволяли держать в памяти ускользающие фрагменты прошлого.

Медсестра заглянула в комнату, тихо подошла и заботливо поправила плед на его плечах.

– Всё в порядке, Николай Васильевич? – спросила она с теплотой в голосе.

Старик слегка повернул голову и посмотрел на неё светлыми, но уже угасающими глазами.

– Да, доченька, всё хорошо, – голос его был хриплым, но спокойным.

Она кивнула, проверила температуру воздуха в комнате, привычным движением поправила одеяло на кровати, а затем вышла, оставляя его наедине с мыслями.

Он медленно провел пальцами по пледу, ощущая тепло шерсти, и погрузился в воспоминания. Как быстро пролетела жизнь… Казалось, только вчера он был молод, силен, полон энергии, стремился к новому, к неизведанному. Сколько всего было пережито! Его молодость была наполнена приключениями, дорогами, встречами с разными людьми. Он никогда не был тем, кто оседает на одном месте.

Работа на предприятии требовала постоянных командировок, и он никогда не жаловался на это. Напротив, ему нравилась жизнь в пути, гостиничные номера, чужие города. Он видел сотни лиц, слышал тысячи историй, но ни к чему не привязывался. Семья у него была, когда-то, но он её оставил – не потому, что не любил, а потому, что семья требовала стабильности, а его жизнь была противоположностью стабильности. Он ушел без сожаления, веря, что выбрал правильный путь.

Старик слабо усмехнулся, вспоминая свои прежние принципы. Да, он никогда не привязывался, но теперь, в последние часы жизни, он вдруг почувствовал нечто похожее на тоску. Возможно, впервые за долгое время.

Вдали на дереве сидели две птицы – воробей и голубь. Они сидели рядом, будто старые друзья, и это напомнило ему давнюю встречу с товарищем, с которым они когда-то отправились в путешествие по южным городам. Как же тогда было весело, как они пили вино в маленьких тавернах, болтали с местными жителями, флиртовали с красивыми девушками… Тогда казалось, что жизнь бесконечна, что впереди ещё миллионы дней.

Он вспомнил ночь, когда они забрались в старый маяк, стоявший на утесе над бушующим морем. Они поднимались по узким винтовым ступеням, а вокруг слышался гул волн, разбивающихся о камни. На самой вершине он раскрыл бутылку дорогого коньяка, купленного на последние деньги, и они пили, смеясь, глядя на ночной горизонт. Это было одно из тех мгновений, когда ты ощущаешь себя живым по-настоящему.

Он вспомнил длинные дороги, смену гостиниц, запах утреннего кофе на вокзалах. Людей, которые входили в его жизнь и исчезали, оставляя лишь слабый след в памяти. Воспоминания приходили один за другим, связывая воедино цепь событий, делавших его жизнь насыщенной, пусть и одинокой.

Но вот он здесь – в доме престарелых, в одиночестве. Он не жалел. Ни о чем. Он получил от жизни всё, что хотел. Каждый его день был насыщен событиями. Он видел мир, жил так, как считал нужным.