Против Сент-Бёва

Жанр: Литературоведение / Зарубежная публицистика

Автор

Страниц

Год

2024

«Против Сент-Бёва» — это выдающийся сборник критических статей и эссе, написанных прославленным французским писателем Марселем Прустом (1871—1922). В данном произведении автор вводит читателя в увлекательный и как бы вечный диспут с выдающимся литературным критиком Шарлем Огюстеном де Сент-Бёвом (1804—1869), который стал основоположником биографического подхода к литературному анализу.

Сент-Бёв придерживается мнения, что для понимания творчества писателя необходимо учитывать его личное окружение и связи, в то время как Пруст, наоборот, утверждает, что истинное «я» автора неразрывно связано с его созданием — произведениями. Для него само произведение — это зеркальное отражение внутреннего мира автора, его самых глубоких чувств и мыслей, которые часто не совпадают с общественной идентичностью.

В своих размышлениях Пруст не ограничивается лишь спорами с критиком; он глубоко анализирует творчество многих именитых писателей и художников — от стихов Шарля Бодлера и Жерара де Нерваля до романов Гюстава Флобера и Оноре де Бальзака, а также произведений таких гениев, как Лев Толстой и Фёдор Dostoevsky. Пруст также исследует живопись Гюстава Моро, Антуана Ватто и Клода Моне, что делает его изыскания ещё более многогранными и глубокими.

Однако «Против Сент-Бёва» — это не просто сборник сухих академических статей; это яркое, насыщенное литературное повествование. На страницах книги читатели становятся свидетелями живого обмена мыслями между рассказчиком и его любимой матерью, что придаёт тексту особую эмоциональную окраску и глубину. Этот диалог не только обогащает критику, но и позволяет читателю увидеть, как анализ и искусство переплетаются, вдохновляя создание шедевра «В поисках утраченного времени».

Издание представлено в формате PDF A4 с сохранением оригинального издательского макета книги, что делает его удобным для чтения и изучения. В целом, этот сборник можно считать не только критическим заявлением, но и важным вкладом в литературную традицию, подчеркивающим как всю сложность, так и красоту литературного творчества.

Читать бесплатно онлайн Против Сент-Бёва - Марсель Пруст

Marcel Proust

Contre Sainte-Beuve

Перевод: Татьяна Чугунова

Пруст, Марсель.

Против Сент-Бёва / Марсель Пруст; пер. с франц. – Москва: Ад Маргинем Пресс, 2024

Против Сент-Бёва

Наброски предисловия

С каждым днем я всё меньше значения придаю рассудку. С каждым днем я всё яснее сознаю, что лишь за пределами рассудка писателю представляется возможность уловить нечто из давних впечатлений, иначе говоря, постичь что-то в самом себе и обрести единственный предмет искусства. То, что рассудок подсовывает нам под именем прошлого, не является таковым. В действительности каждый истекший час нашей жизни находит себе убежище в каком-нибудь материальном предмете и воплощается в нем, как это случается с душами умерших в иных народных легендах ^>[1]. Он становится пленником предмета, его вечным пленником, если, конечно, мы не наткнемся на этот предмет. С его помощью мы опознаём этот минувший час, вызываем его, и он освобождается. Но укрывающий его предмет или ощущение, поскольку всякий предмет по отношению к нам – ощущение, может никогда не возникнуть на нашем пути. И какие-то часы нашей жизни никогда не воскреснут. А всё потому, что предмет этот настолько мал, настолько затерян в мире, что шанс набрести на него у нас ничтожен! Несколько раз проводил я лето в одном загородном доме. Порой мысленно возвращался к этим летним месяцам, но то были не они. Всё шло к тому, чтобы они навеки умерли для меня. Своим воскрешением они, как и любое из воскрешений, обязаны простому случаю. Однажды зимним вечером, продрогнув на морозе, я вернулся домой и устроился у себя в спальне под лампой с книгой в руках, но всё не мог согреться; старая моя кухарка предложила мне чаю, хотя обычно я чай не пью. И случись же так, что к чаю она подала гренки. Я обмакнул гренок в чай, положил его на язык, и в тот миг, когда ощутил его вкус – вкус размоченного в чае черствого хлеба, – со мной что-то произошло: я услышал запах герани и апельсиновых деревьев, меня затопил поток чего-то ослепительного, поток счастья; я оставался недвижим, боясь хоть единым жестом нарушить совершающееся во мне таинство, и всё цеплялся за вкус хлеба, пропитанного чаем, от которого, казалось, исходило это чудесное воздействие на меня, как вдруг потрясенные перегородки моей памяти подались, и летние месяцы, проведенные в загородном доме, с их утрами, влекущими за собой чреду, нескончаемое бремя упоительных часов, хлынули в мое сознание. И тут я вспомнил, как по утрам, одевшись, я спускался в спальню дедушки и заставал его за чаепитием. Обмакнув сухарик в чай, он протягивал его мне. Когда же эти летние месяцы отошли в прошлое, вкус сухарика, размоченного в чае, стал одним из убежищ, в которых затаились умершие – для рассудка – часы, и где я их ни за что не отыскал бы, если бы зимним вечером, возвратясь продрогшим с мороза домой, не испробовал предложенное моей кухаркой питье, с которым неведомым мне волшебным договором было связано воскрешение. Стоило мне попробовать сухарик, как я тотчас обрел сад, дотоле смутно, расплывчато представавший моему внутреннему взору, – весь сад с его заброшенными аллеями, со всеми его цветами стал, клумба за клумбой, вырисовываться в чашке чая, подобно японским миниатюрным цветам, что распускаются лишь в воде.

Продолжить чтение

Вам может понравиться: