Я не ем этот хлеб

Пузо набито дерьмом копыта

свиные мерзкое рыло

Это я месье Тьер

Я расчистил местность

луком засеял Версаль

и Париж прочесал пулемётом

Это я сделал так чтоб ОНИ

вино СВОЁ кровью разбавили

Получилось вкусней чем с водой

да и стоит дешевле

Бусы моей жены сплетены из глаз коммунаров

у меня же картонные яйца

по утрам меня ими рвёт

И тошнит потому от сладкого

что мне чешет зад Галифе

а пузо так сильно разбухло

потому что я вдоволь нахапал

оболванив

республику

Уши горят как фонарики или виснут как дохлые рыбы но мы всё равно в седле

Как рожки́ на охоте педали протёрлись до дыр но мы всё равно в седле

Спущенных шин уже больше чем дохлых мух но мы всё равно в седле

Рули как зонты кренит и топорщит но мы всё равно в седле

Как кролики бешено множатся спицы но мы всё равно в седле

Небесным дерьмом по земле размазана Франция

а мы всё равно в седле летим кругами гоняя мух

Байонна Марсель и Страсбург всего лишь дохлые жабы

испускают жуткую вонь мы развеем её на лету

Ноги одних хороши для салатов

– глаза у других что соски́ их любовниц

и все отправляются в путь

Ночная перина накрыла седло

и блохи снуют как рыбы в аквариумах их голов

Межевые столбы посылают вослед им стрелы с ядом кураре

и дорожные знаки будто медведи что вырастают

из-под земли на каждом шагу как ищейки

Ах если бы спицы в струи воды превратились

то каждый бы был похож на фонтан Тюильри

или быть может на два верблюжьих горба

Но тут господь на дорогу сплюнул

и глупость свою поволок за собой словно зонт

оставляя в земле колею из распятий

Горе тому велогонщику что заедет туда точно лошадь в тоннель

С креста сошедший Иисус в груду шин своё сердце воткнёт

и послышится боже спаси

он упадёт будто мышь в маслянистую рань

но желтее не станет сколько навозом ни окропляй

Вонь вонь вонь

Откуда же так воняет

То Людовик XVI яйцо недосиженное

и башка полетела в корзину

гнилая его башка

ведь стоят холода в двадцать первый день января

С неба льёт кровь и снег

а ещё всевозможная дрянь

течёт из его негодной туши

издохшей как псина в белильном котле

среди засаленных тряпок

уже успевших протухнуть

словно лилия в мусорной яме

от которой мутит коров потому что она

повсюду разносит зловоние бога

бога отца помоев

что дал королю Людовику

священное право издохнуть

как псина в белильном котле

Всех святош мы повесим.

«Карманьола»

Из пота грязных рук появившись на свет

Кардинал Мерсье толстел как черви что гложут крест

В сердце его дремал исполинский клоп

который затем

расплодил просвиры с запахом праха

и клал их в открытые сальные рты

Однажды господь пятно засохшего жира

явился пред ним похожий на задний проход

Мерсье теперь видятся девы святые в сточных канавах

Отец твой палил из ружья в Брюсселе

ты в Мехелене от парши отмываешь святую деву

Кардинал Мерсье верхом на полицейском

на днях тебя я видел – ни дать ни взять помойное ведро

битком набитое просвирами

Кардинал Мерсье от тебя несёт богом как от конюшни навозом

и как от навоза Иисусом

У каждого в сердце есть дремлющий божий понос

твой пробудился от звуков органа

От “Dies irae” и «Брабансонны»

Война о которой ты грезил пришла наконец во спасение

благословенья твои полетели вслед за снарядами

а святая вода взрывалась как мелинит