Дедушка уехал поздно вечером, когда Жорик уже спал. Он не увидел бесшумно прошелестевшую к подъезду черную «Волгу». Не увидел едва заметно козырнувшего деду водителя. Крепкое и хлесткое объятие с мамой, от которого она охнула, затем всхлипнула. Короткое рукопожатие с отцом и такой же кивок. Ни слова, только долгий тягучий взгляд целое мгновение, будто вечность. Казалось, все трое смотрят в одну точку ровно посередине, но не видят ничего! Мама – из-за слёз, отец по сильной близорукости, а дед уже мыслями где-то далеко.
Утро следующего дня ворвалось обманчиво прохладным июньским ветерком и воробьиным гамом из открытого окна. Следом прилетела тревога: «Опоздал! Почему же будильник не прозвонил?» Жорик с трудом разлепил глаза, хлопнул пару раз пушистыми ресницами и рывком сел на кровати. Со сна бросило в озноб. Он сидел, раскачиваясь, втянув голову в плечи, обхватив себя обеими руками за ребра, тут и там выпирающие сквозь белоснежную в мурашках кожу. Звон трамвая за окном заглушил на мгновение яростных воробьев и уже разбудил вместо будильника. И теперь только докатилась волна переполняющего через край осознания: «Каникулы!». Стало тепло и уютно. Он откинулся навзничь поперек кровати, свесив запрокинутую голову. Внизу осталось окно, а в нём кусок ярко-синего неба. Отсюда мир казался бездонным и добрым.
– Жорик, мы пошли! – Мамин голос от входной двери и вместе с ним запах кофе – Слушайся бабушку, со двора ни ногой!
И чуть тише, отцу: – Дед на полдня всего приехал, а наш-то уже: спал без пижамы, окно – настежь!
А отец, как обычно, только улыбался и подслеповато щурился.
Хлопнула дверь. И тут Жорика будто подбросило: так быстро забыть про вчерашний день рожденья. По выражению дедушки: «Барабанные палочки». Он бросился к секретеру. Кожаный чехол, отполированный годами, казался тёплым на ощупь. Кнопки упруго отщелкнулись, и появился чёрный глянцевый корпус, на углах вытертый до серебристого металлического блеска. Жорик взялся за ручку, острая насечка врезалась в пальцы, и он опять услышал голос деда: "Вращать нужно плавно, чтобы не порвать перфорацию"
Покрутил ручки, всюду заглянул, убрал на место. Благоговейно погладил: о таком подарке он и не мечтал. Вечером папа принесет пленку – надо будет у него спросить, что за перфорация такая. – у деда постеснялся.
Наспех умылся, заглянул в кухню и зажмурился: сковородка румяных сырников на плите ещё шкворчит, но огня уже нет – всё готово. Сдобный аромат щекочет ноздри и кружит голову. Бабуля приехала рано и ждала! Стоит и хитро так смотрит:
– Ну доброе утро, проснулся уже? Завтракать будешь? – а в глазах точно: «Попробуй откажись».
Отказываться Жорик не пробовал, да и сырники любил.
Через полчаса он уже несся со своего десятого вниз по ступенькам не в силах дождаться лифта. Ещё вчера договаривались на роликах погонять. Во дворе ждал раскаленный асфальт, тень оставалась только под теннисным столом.
– Привет. А ролики где? – подошёл Марат.
– Привет. – Жорик молча показал рюкзак, мама не разрешала одевать в квартире: «Еще не хватало потом с лестницы кубарем лететь!»
– Правильно – на бульвар поедем катать!
– Как на бульвар? – Жорик опешил: тот же в четырех остановках, а нарушать мамино «со двора ни ногой» ой как не хотелось! Он моментально представил её расстроенное лицо, когда она вдруг ВСЁ узнает, а может и заплаканное. Бабулю тут же представил с корвалолом…
