Шкаф воспоминаний

– Она… она просто исчезла. – Женщина заикнулась, будто проглотила воздух. Губы дрожали, подбородок вздрагивал. – Не выходила из квартиры. Я бы услышала. Она всегда хлопает дверью. Ну, как слон, честное слово…

На пороге пахло сыростью и чужим терпением. Полиция стояла в два силуэта: один молча записывал, второй вглядывался в неё, как будто хотел что-то выудить из складок мимики, из тех мелких жестов, что выдают больше, чем слова.

– Вы говорите, она вела себя странно накануне?

– Да, – кивнула мать. Она слишком резко втянула воздух. – Бредила. Говорила, что кто-то ходит по дому. Что кто-то… шепчет. У неё были… ну, припадки раньше. Не психоз, конечно. Просто… Понимаете, она могла быть под чем-то. Сейчас же все что-то принимают. Таблетки эти дурацкие. Траву. Или хуже.

– А когда вы видели её в последний раз?

– Ночью. Поздно. Я услышала, как она разговаривает в своей комнате. С кем-то. – Женщина попыталась рассмеяться, но звук вышел рваным, фальшивым. – Сама с собой, может быть. Но… она напугала даже жильца. У нас молодой человек комнату снимает. Сказал, что она будто не узнала его.

Один из полицейских нахмурился. Второй продолжал молча водить ручкой по блокноту.

– Она боялась чего-то? – спросил первый.

– Я не знаю. – Голос женщины стал тише. Она замолчала, будто проглотила лишнее.

Они обыскали всю квартиру. Обычная двушка – немного пыльная, с тусклым светом. В спальне девушки – пусто. Ни записок, ни следов борьбы. Всё на месте. Только будто… слишком на месте. Слишком аккуратно. Как будто она просто… вымерла из пространства.

Когда хлопнула дверь и голоса полицейских стихли в подъезде, мать осталась одна. Она стояла в коридоре, цепляясь руками за подол халата, не дышала. Только спустя минуту шагнула к стене и прислонилась лбом к дверце большого старого шкафа в прихожей. Сначала тихо всхлипнула.

А потом разрыдалась. Громко, хрипло, беззвучно прося у чего-то внутри этого шкафа, чтобы это всё оказалось сном. Шкаф не ответил.

На кухне было тепло. Старый холодильник гудел, как пчела в банке. Над плитой висело пятно от когда-то сбежавшего борща. В старых домах ночь звучит иначе.

Вода в трубах вздыхает, словно тяжело дышит в темноте кто-то, у кого не осталось слов. Капает кран – будто считает минуты.

Тени – это не просто отсутствие света. Это память.

Я сидела с ногами в кресле-коконе и пила чай. Чай был лимонный. С медом. Горло дергало с каждым глотком, но это даже нравилось – как будто боль подтверждала, что я здесь, живая, своя. Мне было жарко и весело. Даже немного волшебно. Горел приглушенный свет лампы, которую прибили к стене под потолком специально для цветов с огромными побегами. Их листья отражались в кружке чая. Той ночью я наслаждалась тишиной, уютом и одиночеством.

Я совершенно точно не боялась.

Пока…

Где-то на границе поля зрения промелькнуло что-то.

Платье? Тень? Блик?

Я повернулась – и тут же пожалела.

Потому что что бы это ни было, оно смотрело прямо на меня.

Из открытого дверного проёма кухни на меня смотрело… отсутствие.

Чернота, плотная, как шерсть. Невидимая, но ощущаемая.

Я встала. Медленно.

Потом быстро.

Потом – уже была на балконе, в носках, со стуком в ушах и чайной ложкой, зажатой в кулаке, как оружием.