Соломенные облака

Конкистадор после продолжительного полета завалился на густое облако, чувствуя только боль, но более – ничего. Над ним возвысился золотой колосс с факелом в руке. Капля свечного воска упала на лоб получеловеческой оболочки, она подняла глаза наверх – Солнце осуждало испанца. И, поскольку тот чувствовал ничего, то и погрузился в ничто.

Солнце гневно возвысилось над своим храмом, лучами прорезало густой туман, скопившийся на пике горы, и опалило холодом неверующих, которые несмотря на ранний час соскребали золотые плиты со стен пирамиды.

Был среди жаждущих, но не подле них, и Армандо. Идальго1, грудь которого всегда передвигалась впереди него самого. В лагере шутили, мол он носит запасную кирасу под ребрами, а рыцарь уточнял, что и не одну. В средних своих годах мужчина бросил наемничью жизнь, остепенился в некоим роде, чтобы стать конкистадором. В Новом Свете кровь и порох казались ему более ароматными. К тому же, платили гораздо приличнее, а теперь, когда Куско2 пал, все достойные получат землю, о чем третий сын мелкого дворянина не мог и мечтать в Старом Свете.

Холодок пробежал по белой коже. Армандо поежился. Столь счастливое утро омрачала поистине трагичная новость – друг скончался. И расстались они на прискорбной ноте, полной злословия, упреков и непонимания.

Идальго потрепал шелковистую гриву коня и проехал по пустой улице с красными пятнами на каменных дорогах. Тишину изредка прорубал плачь, эхом разбиваясь о кладку диких зданий. Где-то здесь должен был быть особенный в своей простоте дом, истинно – как говорил его покойный друг – верующий. Со скромной соломенной крышей, с приоткрытыми всегда дверями, готовыми принять гостя, с бадьей чистой воды, которую мог испить путник. А определить, что этот дом – тот самый среди сотен подобных, можно было по каким-то веревкам над косяком.

И Армандо приметил странное плетение у соседнего здания: свисали шерстинки альпака, на которых были незамысловатые узлы. Конкистадор не знал как эта письменность называется, в отличие от друга, посвятившего несколько лет изучению обычаев индейцев. Армандо не понимал его страсти: что могло быть познавательного в столь неразвитой культуре?

Идальго закрыл глаза, сплюнув на орнамент влажных дорог, перекрестился, помолился за упокоение и спрыгнул с лошади, взяв под уздцы. Они прошли за приземистый забор во внутренний двор, окруженный тремя зданиями с циклопической кладкой. Каждый камень был настолько тонко подогнан, что и клинок бы не поместился между ними. Варварская работа. Армандо завел кобылу за угол, чтобы не украли, подтащил ей бадью с водой и, крепкой рукой поправив фальшион3 на поясе, проник в дом с плетением.

Внутри, насколько мужчина помнил, оказалось не менее варварски, чем снаружи: камни, ни намека на декор, хоть какой-нибудь орнамент – одни горшки и голые стены.

– Эй! Кто-нибудь живой? – Армандо прошел в следующую комнату через вырез в стене, но никого не застал. Пещера напоминала столовую: подобие стола, лавки, но все казалось каким-то неправильно угловатым. Зато, если не замечать пыль, пахло достаточно приятно: остатки мясной трапезы витали в воздухе. Свет из крохотного окна над столом доставал до следующего проема в стене, за которым что-то упало.

Краснокожая девушка в хлопковом одеянии величественно преступила границу комнаты. Густые черные волосы были уложены в странной манере, напоминали хвосты диких обезьян, с продетым изумрудным пером. Нос у нее был большим и округлым как Солнце, а ноздри напоминали два полудиска: поднебесный и подземный. Крепкие руки девушки направили копье на нагрудник Армандо. Он потянулся к мечу, но выдавил фразу на языке кечуа, которую повторял друг во время последней встречи. Девушка подняла брови и что-то пролаяла в ответ, немного опустив копье, но мужчина не понимал ни слова, поэтому попытался дружелюбно улыбнуться и пожать плечами. Армандо не знал, используют ли дикари такие жесты, но собеседница обреченно вздохнула, потрясла головой и скрылась за проемом. Идальго расценил это как своего рода приглашение, но затем с раскрытыми глазами вылетел под возмущенные крики: аборигенка скинула одежку с округлой талии – как оказалось за порогом скрывался спальня – и собиралась переодеться.