Она не помнила большую часть прожитой жизни. Временами картинки прошлого мелькали в голове яркими вспышками и снова пропадали.
Она жила на улице, бродяжничала, бомжевала, крала, что плохо лежало, пила, чтобы сгладить суровую жизнь и добавить красок.
Такая жизнь не понятна скучному обывателю, а может это и не жизнь вовсе, а жестокий и беспощадный естественным отбор.
У нее было немало сотоварищей по несчастью, с которыми она коротала вечера на вокзалах в веселой пьяной компании.
Благо, что каждый день приносил много хороших событий. Бомжей регулярно кормили по вечерам от разных церквей. Можно было покушать супа у одной конфессии верующих, потом занять очередь в другой точке и получить еще вдобавок сухой паек еды.
Давали и одежду. Благотворительность в городе развивалась полным ходом.
Все ее внимание было нацелено на поиски ночлега, мужика и водки.
Совесть и стыд прогнала безоговорочно, считая себя жертвой несправедливости этого мира.
Потребность в любви она утоляла регулярно, так как была симпатична, не старая, и в теле. Пары находили укромные местечки в пустых вагонах, подвалах, в заброшенных зданиях. Летом все было проще. Жизнь четко делилась на теплый и холодный сезоны. Летом она почти не задумывалась о выживании. Лето тешило ее надеждой, что все будет хорошо. Все изменится к лучшему само собой. Но настигали холода, и борьба за выживание возобновлялась.
Хотя она была еще молода и крепка, на прежде миловидном лице появились явные признаки жизни на улице. Когда появлялся очередной ухажер, она пользовалась яркой помадой и старалась реже улыбаться. Взамен на близость, на короткое время обретала защиту и покровительство, но чаще синяки и ссадины.
Водка стала ей близким другом. Напиваясь, она забывала тяготы нелегкой жизни, и мечтала о принце, который непременно спасет ее, и откроет перед ней двери дворца в шикарную жизнь.
– Эй, Свет, вставай давай. Cегодня кормят на Комсомольской. Забыла что-ли? Можешь проспать, мне по хрен, – очередной кавалер поднялся с матраса, собираясь на кормление.
– Щас, встаю Леха. Погоди немного. Голова раскалывается.
– Много водки вчера было. Ты как всегда, без перерыва между первой и второй. Потом приставала к Юрцу, еле разобрался с ним. Хочешь к нему? Так и скажи. Меня ты уже достала своими приколами на пьяную голову. Иди ты, короче.
– Леха, да я не помню совсем, что было. Ладно прости, подожди, сейчас оденусь.
На привокзальной площади стояла очередь из бомжей. Благо, женщинам наливали суп в отдельной очереди. Горячий суп с хлебом отрезвил ее, наполнил теплом. Каким же вкусным был хлеб. «Никто, кроме нас этого не сможет понять. Вон, эти кормящие служители в фартуках, лоснятся от хорошей жизни. И не понимают, когда просишь еще хлеба».
Команда кормления прибывала из церкви к определенному времени. Уверенно раскладывали бидоны с едой и чаем, доставали хлеб и печенье.
Главная девушка перед едой громко читала молитву, рассказывала, как Иисус всех любит. «Кто он такой, что нас так любит? Мог бы и вытащить отсюда тогда».
Молодая женщина из служителей подошла к ней.
– Здравствуйте! Как вам суп сегодня?
– Здрасьте. Нормально. Как всегда. Жалко, что второе не привозите.
– Ну да. А вы знаете, кто такой Иисус, и что он любит вас?
– Знаю. Знаю. Каждый день вещаете о нем.
