Чёрные цветы

Nicole Lesperance

The Depths

© 2022 by Nicole Lesperance

© Погосян Е. В., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Посвящается Киарану

Я не могла оторваться от видеозаписи своей смерти, выложенной в интернет. Мама твердила, что это ужасно и я не должна на это смотреть. Я понимала, что она права, но каждую ночь, прежде чем заснуть, я накрывалась с головой одеялом, убавляла звук телефона до шёпота и сворачивалась калачиком над крошечным экраном. Достаточно было нажать лишь первую букву моего имени – остальное выпадало само.

Аделин Спенсер. Несчастный случай на соревнованиях по фридайвингу[1].

Переполненная людьми лодка качается возле квадратного участка океана, отгороженного белыми пластиковыми трубами. Ослепительный тропический день, аквамариновые волны отражают солнечный свет. Я как раз должна закончить погружение на шестьдесят три метра – глубину, равную девятнадцатиэтажному дому. Ни груза, ни ластов, всё зависит только от моего тела.

Все кричат.

Не от восторга. От ужаса.

На линзу объектива попадают капли воды. Трое ныряльщиков – моих страхующих дайверов – вырываются на поверхность и тащат меня за собой. Мои глаза распахнуты и неподвижны, рот разинут.

– Дыши, Адди, дыши!!! – кричат они.

Но я не дышу. На видео вода и паника, изображение пёстрое из-за морской соли. Камера наезжает на моё лицо, фокусируясь на розовой пене, стекающей из угла рта. Тонкая струйка делается всё толще, розовый цвет сменяется алым, и все в лодке замолкают. Мама бросается в воду и плывёт ко мне прямо в нарядном летнем платье. Её широкополую шляпу уносит в открытое море.

Один из спасателей вытирает кровавую пену и прижимается ко мне ртом, резко выдыхая воздух мне в лёгкие.

– Дыши! – надрываются все в лодке. – Адди, давай же! Дыши!

Я слышу их сейчас, но не слышала тогда. Это никак не укладывается у меня в голове. И заставляет прокручивать видеозапись снова и снова. Я вижу себя: вижу своё тело – но не думаю, что нахожусь внутри его. Я не понимаю, что это значит, куда я могла уйти, если внутренняя сущность покинула моё тело. И всё из-за собственной глупости: вместо того чтобы отвернуться от пережитой боли и идти дальше, я пытаюсь прорваться сквозь неё.

Запись кончалась на том, как меня поднимают в лодку. Мне сказали, я была мертва в течение восьми с половиной минут. Но я не помню ни яркого света, ни бесконечного туннеля, ни тепла, ни безусловной любви, которые, как это принято считать, ждут нас после смерти. Не было ни ада, ни рая, ни чего-то другого между ними. Просто из моего существования пропали пятьсот десять секунд. Я упрямо жала на кнопку «пуск», снова и снова прокручивая запись, но так и не приблизилась к разгадке. Мне не давал покоя вопрос, ответа на который не было.

Куда я тогда ушла?

Остров Евлалии имел форму полумесяца, внутренняя дуга представляла собой полосу сахарно-белого песчаного пляжа под сенью качающихся пальм. За пальмами начинался лес, столь густой и полный жизни, что для него явно не хватало простого слова «зелёный». Запах гниющих водорослей и тропических цветов, заполнивший нос и лёгкие, был таким густым, что хотелось откашляться.

Рядом со мной стоял принайтовленный[2] к причалу гидроплан. Перелёт от Санта-Томаса был долгим, над бесконечной чередой островов, становившихся всё меньше и всё ниже, так что под конец пропали из виду и последние клочки песка. Ещё долгое время мы парили в безоблачном небе над бесконечным простором океана, окружённые одной лишь синевой. И мне стоило немалых усилий подавлять то и дело возникавший порыв распахнуть дверцу самолёта и ринуться в эту синеву.