Медный Лоб Железный Зуб

Это было в те года,

когда рыба из пруда

говорила: «С добрым утром,

дорогие господа!»

Это было в те года,

когда падала звезда

и взлетала снова в небо,

исчезая в никуда,

а под небом звёздно-синим

тихо спали города.

…

А сейчас они не спят,

а сейчас они глядят

не на звёзды, не за звёзды,

а на камни в семь карат.

Под каратами девицы…

Чмоки-чмоки… Ножки-спицы…

Губы – чистый силикон,

ходят слуги с двух сторон:

до того они худы,

что полшага до беды,

вот и ходят слуги сбоку,

чтоб чуть что – подать воды.

Мужики или пузаты,

тонконоги, волосаты,

или лысы, как сверчки,

или дохлы, иль качки…

Нет нормального народу –

глянь в бинокль или в очки!

А другой какой народ –

что попроще из ворот –

тот загадочней загадки:

вроде глянешь – не урод,

но бабла ему хватает -

лишь пожрать на Новый год!

Либо пальцев недочёт,

что такой им непочёт?

Вместо фруктов в шоколаде –

с сухофруктами компот,

и никак не совпадает,

чтоб хоть раз наоборот!

Люди видят редко сны.

Не хватает тишины.

И не внемлют дальней сини

В тёплом сне большой весны.

1

Ну, так вот, когда-то ране,

жил да был Афоня царь,

на гармони, на баяне

не играл тот государь.

Не любил он пианино,

и на арфе золотой

он сушил штаны, штанины

растянув под ладный крой:

чтобы стрелки не помять -

дабы чтила его знать,

да к тому ж, тянуло с форсом

средь народа погулять.

Царь любил под балалайку,

отложив стишки Сапфо,

поразвлечь свою хозяйку,

спев частушки комильфо.

…

Жили весело они,

пролетали быстро дни,

народили дочь и сына,

но коварная судьбина

за порогом уж ждала:

матушка занемогла

и скончалась в одночасье

в мире не оставив зла.

…

Ах, невесело Афоне!

Ходит-бродит по дворцу

в золотой своей короне

все наряды не к лицу:

то он жёлтый, то он бледный;

бедный царь! Хоть и не бедный.

Люди смотрят – вот беда:

стала в клочьях борода,

перестал сидеть на троне

их любимый царь Афоня:

так – пройдёт, по ножке пнёт,

подлокотничек потрёт

и сворачивает быстро

за ближайший поворот.

…

Нет надежды на отца –

все глядят на молодца.

А Иван-царевич право

вырос батюшке на славу:

бровью крут, а взгляд простой

вроде царь,

а вроде – свой.

Белозуб и белолик,

англицкий словарь постиг:

вэри вэл да дую спик…

И берет читать у слуг

строго только инглиш бук.

Тем не менее, и свой

не забыл язык родной:

образован – ой-ёй-ёй -

ставит точку с запятой!

И царевна молодая

вся как будто налитая,

губы алы, долог взгляд

ей дивится стар и млад.

Нет теперь таких на свете.

(Лишь – в гаремах, говорят).

Наречённая Светланой -

как цветущая поляна,

где соцветья нежит свет,

не царевна – первоцвет!

2

Долго сказка говорится,

время мчится – не унять,

царь опять решил жениться -

образ жизни поменять.

Это он, конечно, зря:

допекли послы царя!

Это ж нация такая,

что не может без затей,

семенят и обступают

со стратегией своей.

По глазам не разобрать,

что хотят к рукам прибрать.

Так хранят своё лицо,

как Кащей своё яйцо!

Вот они и сговорились,

вечерком загоношились,

а поутру тут как тут -

все к царю толпой ввалились.

…

Стали к трону подступать –

дев заморских предлагать:

всем известных – взамен местных -

в основном, конечно, знать.

Царь их слушать не хотел,

только в ухо чёрт дудел:

– Что, Афоня, в самом деле

положил себе предел?

Сам себя теперь не строжь,

был ты для жены хорош,

но что было – то уплыло…

Ты мужчина – хошь не хошь!

Чёрту б в рот засунуть кляп

да нет стражников растяп:

распустились без призору –

всё в кружалах: хряп да хряп.