Следы на камнях

Как не отыскать след орла в небе, рыбы в реке и змеи на камне, так не увидеть следа гонимой орлом голубки, червя, пожираемого рыбой и мыши, бегущей от змеи.

Книга притчей Соломоновых. Вольное прочтение

– А как исчезают люди?

– М-м… Исчезают?

– Или пропадают… как там у вас, юристов… понимаешь?

– Понимаю. Исчезают, и то не окончательно, какие-то невидимые и невесомые микрочастицы в коллайдере. А люди… люди, знаешь ли, исчезать не могут.

– Ну, не умничай, я же исправился. Пусть не исчезают, а бесследно теряются… смысл тот же.

– Тебя интересует кто-то конкретный или так, в общем и целом?

– В общих чертах, естественно… сейчас попробую сформулировать: вот, например: идет человек по улице, и вдруг – р-раз, и нет его! Так бывает?

– Ого, чего захотел, – для ответа ей понадобилось поудобнее устроить голову на плече спрашивающего, – Бывать-то бывает… Ну-с, готовься прослушать лекцию. Доцент Соловьев…

– Не надо лекций! Ты без доцентов, своими словами объясни: как это может случиться – сейчас, в наше время… сегодня, завтра?

– А ты, похоже, не веришь в такую возможность? Тогда давай…

– Погоди ты! Веришь, не веришь… Это в Бога можно верить или не верить. Я атеист, но тут же чертовщина какая-то: на Земле ни кусочка считай не осталось необитаемого, связью все насквозь, спутники, камеры… у всех мобилы, навигаторы всякие. И ни с того ни с сего – хлоп, и нет человечка… А?

– Ни кусочка… Да, в этом ты прав. Только, дружочек, не путай: необитаемый – это одно, а безлюдный – совсем другое. В самом густонаселенном городе на планете… как там – Шанхай, Нью-Йорк, Манила… ежегодно пропадает…

– Да какая разница! Манила… У нас пропащего народу тоже хватает.

– Так вот. Живут на квадратном километре миллионы, по улицам ходят сотни тысяч, а по сторонам смотрят единицы. Тебя среди бела дня схватят, по мозгам, и в мешок, а никто и не заметит. Прямо здесь, на Васильевском. Спорим?

– Не. Не надо… верю. Но тогда я должен для кого-то достаточно крутого, чтоб вот так – по мозгам, в мешок – представлять интерес. А я – простой небогатый чувак, иду себе…

– А простой небогатый чувак разве не может сам, по прихоти или дурости, взять да и сбежать куда-нибудь… Через поле, через лес, и под старый пень залез?1

– Может, конечно… но…

– А встретить одноклассника, поспорить на бутылку водки и спрыгнуть с моста в полночь в полнолуние?

– Ну, эт ты загнула! Бутылку… скажи еще – пива. Маловато будет!

– Тогда на ящик?

– Уже ближе. Но я имею в виду – просто иду себе, никого не трогаю…

– И вдруг – хвать!

– Ой!..

Старинные липы, высаженные, наверное, еще при царизме и напрочь закрывшие небо над Извозным переулком, а заодно таким же древним зданием, где полсотни лет размещалась прокуратура да с некоторых пор и следственный комитет, давным-давно следовало спилить. Ну, пусть не все, а через одну, особенно вот эти, со двора… или хотя бы хорошенько обрезать, на худой конец. Такие мысли посещали младшего советника юстиции каждый раз на подходе к месту службы, до недавнего времени вполне приемлемой, можно сказать любимой, а теперь опостылевшей.

Да, лучше всего выкорчевать, распилить на чурки, поколоть на дрова, убрать к чертям с глаз долой, чтоб ни листочка, ни веточки, ни духу их июльского, кому-то кажущегося медовым, а ему, как и многим коллегам, за долгие годы проевшего мозги от кончика носа до самых печенок. Убрать, убрать! А то ведь ни припарковаться толком, ни разъехаться, и птицы… Эта летучая мерзость мало что непрерывно гадила на головы прохожих, госслужащих и стоящие во дворе машины, так еще столь же беспрестанно орала. Птичий сонм, вольготно расположившись на раскидистых ветвях, оглашал окрестности многоголосыми воплями – свистом, щебетом и карканьем – вне зависимости от сезона, умеряясь лишь особо морозными зимами. Преобладала в пернатой популяции, разумеется, городская шпана – воробьи.