(Не) Царевна-лягушка

«Все дороги ведут в Тарнхолм, правда, они забиты мертвецами»

Одинокий странник

Раньше я была великой черной жрицей, которую боялись гигантские хищные рептилии.

Теперь же я с трудом могу подчинить своей воле лягушку, чтобы оседлать ее брюхо и на мгновение выбраться из подземного склепа.

И что же я вижу?

Прошли тысячи лет, мой храм разграблен, дом затоплен, а дух – до сих пор не упокоен.

Смертные больше не молятся мне, мои алтари в лесу пусты, а мое имя – забыто.

И это очень злит. Очень.

Из-за этих ленивых рабов мой дух теперь не может вознестись в мир богов. Я застряла в этой илистой луже, где единственными моими подданными являются пауки и змеи, чтобы вечность гнить в земле, потому что, кажется, я умерла.

Но это не точно.

Почему-то я не могу покинуть склеп, словно привязано к своему гробу невидимой веревкой. Если бы я была по-настоящему мертва, то летала бы по всему миру, словно ветер, но я ограничена, скована, заточена.

И самое обидное – я не помню, как я умерла.

Это был самый обычный день: я легла спать и больше не проснулась. Точнее, проснулась только моя душа, а тело переместилось из пуховой кровати в свинцовый гроб, который навеки отделил мой дух от вечно молодого и прекрасного тела, которое невозможно было ни отравить, ни убить, ни заколдовать.

Я ведь самая грозная и могущественная черная жрица! И предусмотрела все, чтобы любой ценой оставаться вечно живой, пока не накоплю достаточно духовных сил, чтобы вернуться обратно в мир богов.

Но ничего, я со всем разберусь.

С течением времени я немного удлинила свою невидимую веревку и научилась сплетать ее с нитью жизнью других существ, чтобы вырваться из подземного заточения.

Проклятие!

Сколько лягушек и жаб я переморила, пока научилась грамотно вселяться в их скользкие и противные тельца, зато теперь я могу удаляться от своей гробницы на целых тринадцать локтей, хотя раньше висела мешком рядом со своим телом.

Более того, за годы плена я заметила, что на убывающую луну веревка, связывающая меня с гробом, становится тоньше и длинней, а в новолуние поводок ослабляется настолько, что я могу допрыгать до соседнего болота, где раньше стоял мой храм, чтобы запрыгнуть в расколотую ритуальную чашу для жертвоприношений и гневно квакать, проклиная всех вокруг.

Но если я задержусь хоть на миг и острый светлый серп новой луны застанет меня вдали от гробницы, то мой носитель мгновенно умрет – нить жизни порвется, и меня со страшной силой швырнет в мое илистое логово.

Сегодня в ночь новолуния я совершу еще одну дерзкую попытку побега и доскачу до каменного круга возле руин храма, чтобы призвать на помощь темные силы и освободить себя, великую черную жрицу Храма Змей, имя которой боялись произносить в ночи.

***

Я мужественно оседлала лягушку, отобранную мной также тщательно, как в свое время и ингредиенты для зелья вечной молодости и красоты – это была салатного цвета самочка с выпученными красными глазами, mortale ugara, которая выделяла яд, если оказывалась в зубах хищника.

Прямо, как и я, когда меня загоняли в угол, правда, на этот случай у меня всегда был припасен с собой отравленный клинок.

Сжавшись в черную злобную горошину, я втолкнула свою темную душонку в голову лягушки, проникнув через левый глаз. Теперь я была ядовитой прыгуньей-смертницей, которая будет скакать всю ночь до каменного круга, чтобы призвать на помощь Чернобога.