Опасный контракт

Санкт-Петербург. Февраль.

Снег ложился на подоконник мягким, будто сочувствующим слоем. Улица за окном тонула в сером свете, рассеивающемся в морозном воздухе. Внутри мастерской, пахнущей древесиной и лаком, было тепло, но Валентина Морозова чувствовала холод, исходящий не от улицы – от письма, что лежало перед ней.

Она всегда ощущала приближение перемен физически: кожа зудела под одеждой, пальцы тянулись к чему-то, что должно было изменить её жизнь.

Валентина была архитектором-реставратором. Ей шёл двадцать девятый год, и за плечами уже было несколько сложных объектов – от готических костёлов в Центральной Европе до дореволюционных особняков в центре Петербурга. Но за успехами скрывались бури: конфликт с партнёром, отъезд родителей за границу, разрыв с мужчиной, который считал её "слишком увлечённой работой". Она привыкла полагаться только на себя. Её умение читать здание – как живого собеседника – делало её особенной в профессии. Но делало и одинокой.

Письмо пришло курьером, как послание из другого века: конверт из плотной бумаги с выгравированной эмблемой в углу – резной вензель "О". Никаких цифровых подписей, никаких вложений на электронную почту. Только бумага, запах табака и строчки, написанные с ледяной учтивостью:

"Ваша кандидатура утверждена. Вы обязаны прибыть в поместье "Северные холмы" не позднее 12 марта. Все расходы и проживание берет на себя заказчик. Отказ от участия повлечёт за собой расторжение контракта и финансовые санкции. С уважением, Р. Ордынцев."

Роман Ордынцев. Человек, известный в архитектурных и деловых кругах, но окружённый слухами. Наследник старинного промышленного рода, он внезапно исчез из публичного пространства после гибели брата, и с тех пор появлялся лишь в судебных хрониках и закрытых встречах. Он не давал интервью. Его фотографии редко попадали в прессу. Некоторые считали его полумифической фигурой – холодным, расчётливым, способным выкупить любое молчание.

Но за этой персоной скрывался человек из плоти и крови. Роман Ордынцев родился в привилегиях, но никогда не кичился ими. Образование в Лондоне, краткая служба по контракту в исследовательской миссии на Кавказе, затем – инвестиции, кризисы, контроль над унаследованными предприятиями. После трагедии – гибели брата – он будто растворился из светской хроники. Кто-то говорил – ушёл в горы, кто-то – в одиночество. Но одно оставалось фактом: он возвращался только ради дел, которые считал личными.

Проект в Карелии, казалось, был именно таким.

Валентина перечитала письмо в третий раз, медленно, вдумываясь не столько в слова, сколько в то, что между ними. Подтекст здесь был жирным, как след от пера: вы не выбираете – вас выбрали.

– Это вообще законно? – Лера, подруга и коллега, стояла у мольберта, скрестив руки на груди.

– С юридической точки зрения – да, – хмуро ответила Валентина. – Контракт подписан. Я дала согласие. Никто не вынуждал. На тот момент.

Она не хотела рассказывать, что срыв прошлых проектов поставил её в сложное финансовое положение. Не хотела объяснять, почему пришлось согласиться на заказ от компании с теневой репутацией, скрывающейся за вуалью фондов и архитектурных «меценатов».

Но главное – она чувствовала, что за этим предложением стоит что-то большее. Не просто интерес к реставрации старинного особняка в карельской глуши. Нет, это был вызов. Возможно – ловушка.