Волчьи ягоды

Сеанс закончен, посвящение состоялось – можно подняться с колен и прополоскать рот…

Карина с презрением смотрела на Лельку. Эта лохушка повелась на развод и на коленках обошла по кругу пацанов. Теперь вот отплевывается. Нанаец застегивает штаны и тупит глазки, Кобзарь прячет улыбку в кулак, Шах с отстраненным видом смотрит в потолок. Один только Панас всерьез считает, что иначе и быть не могло. Мало того, он смотрит на эту шлюшку, как на равную себе, и басовитым голосом произносит:

– Кара, Лелька теперь наш человек!

Здоровый он парень, этот Эдик Панасов, почти два метра ростом, плечи, как у Сталлоне. Волосы острижены коротко, зато брови пышные, черные как смоль, нос большой, орлиный, а глазки маленькие, ястребиные. Внешне он чем-то похож на орла, особенно сейчас, когда согнутые в локтях руки разведены в стороны. Орлом парень смотрится, только мозги у него куриные.

– Твой человек! – отрезала Карина. – Такая же идиотка, как ты!

Нельзя сказать, что Панас не умел мыслить логически. Умел. Иначе бы он не возмутился так удивленно:

– Почему как я? Разве я идиотка?

– Идиот!

– Ну-у…

Он готов был с этим поспорить, но ему требовалось для этого время. А кто ж ему его даст?

– Вы хоть бы закрывались, придурки! – набросилась Карина на остальных.

Как такового обряда посвящения в братство не существовало. Достаточно было желания в него вступить. Достаточно, если человек стоящий. А если какое-то фуфло, никто не назовет его братом.

– Да ладно тебе, сестренка! Нормально все, – ухмыльнулся Кобзарь.

Рома Кобзарь чуть ли не с детства занимался боксом, в подвале тягал железо до изнеможения, но качком так и не стал. Мышцы у него железные, но на вид не выдающиеся. Руки сильные, но плечи не широкие. И роста он среднего. Удар у него будь здоров, но вид – совсем не устрашающий. Недобор веса он компенсировал нахальством и дерзостью, а недостаток роста – высотой прически. Пышная у него шевелюра. Если волосы в красный цвет покрасить, возникнет впечатление, будто костер на голове развели.

Только Рома мог додуматься до такого, чтобы пустить Лельку на «круг». Развел ее на быстрый секс как последнюю лохушку и рад. Но с него какой спрос? Он на моральный кодекс строителя коммунизма не молится…

– Да у тебя-то, может, и нормально. А эта шлюшка что здесь делает?

Подвал у них в доме большой, места здесь много. Это ведь Центр творчества молодежи, здесь как бы кружки всякие должны работать. И как бы работают. Но в директорскую комнату допускались только те, кого Карина, Кобзарь и Шах приняли в свое братство, кого признали за своего. Панас и Нанаец свои, а Лелька – нет. Ей в борделе самое место.

– Я не шлюшка! – возмутилась Лелька.

– А кто ты? – с удивлением спросила Карина.

– Я… Я теперь с вами…

– Кто тебе такое сказал?

– Кобзарь сказал… Шах… А разве нет? – Лелька растерянно посмотрела на Кобзаря, но тот прятал от нее глаза, усмехаясь в кулак.

– Хочешь сказать, что я тоже такой обряд посвящения проходила? – бросила на нее злой взгляд Карина. – Думаешь, я тоже тут… у всех?.. – И неожиданно ударила Лельку кулаком в челюсть. Та рухнула на спину, высоко вверх забросив свои кривые ноги. – Ты так думаешь, да?

Карина росла на улице, телячьи нежности не про нее. И дралась она совсем не как девчонка, а так, что далеко не всякий пацан мог сладить с ней. Потому и была она здесь первой среди равных. Никто не утверждал ее верховенство, само собой как-то вышло. Может, потому и тянет девчонок в братство, что Карина здесь за рулевого. Некоторым даже везет – Алиса и Натка яркий тому пример. У Алисы черный пояс по карате, а Натка – просто чумовая девчонка, к тому же она медучилище заканчивает, если вдруг что, и кровь остановит, и рану зашьет. Да и в постели может первую помощь оказать – не каждому, но многим, и то, если очень хорошо попросить…